Иван Ласкин - На пути к перелому

Стойкость защитников Севастополя, их доблесть - бессмертны.

На подобный героизм способны только люди, которым свобода, честь, независимость и процветание своей Родины, своего государства превыше всего, превыше жизни...

Самоотверженная борьба севастопольцев - это пример героизма для всей Красной Армии, для всего советского народа".

"Правда" в те дни печатала и некоторые сообщения зарубежных газет: "Лондон, 17 июня (ТАСС). Героическая оборона Севастополя вызывает восхищение в Англии. Агентство Рейтер указывает, что можно лишь преклоняться перед невиданной стойкостью и хладнокровием советских войск, обороняющих Севастополь, и жителей города. Несмотря на то что немцы обрушивают на город и на позиции его защитников дождь бомб и снарядов, нет никаких признаков ослабления духа моряков и красноармейцев".

А вот что писала германская "Берлинер берзенцайтунг": "Так тяжело германским войскам нигде не приходилось... Кругом свистят пули, а противника не видно. Вражеская артиллерия беспрерывно обстреливает нас. Севастополь оказался самой неприступной крепостью мира. Германские солдаты никогда не наталкивались на оборону такой силы".

Да, советские воины стояли насмерть.

Немецкое командование решило окончательно разделаться с Севастополем, поэтому подтягивало сюда новые крупные резервы.

С утра 17 июня на северном участке фронта начался новый мощный артиллерийский огневой налет, а вслед за ним перешли в наступление части 54-го армейского корпуса. Этот штурм не прекращался ни на один день и был решающим для нашей обороны.

Основное острие удара нацеливалось на 345-ю дивизию, в стык между ней и 95-й дивизией, где на маленьком участке действовали сохранившиеся подразделения 172-й.

Враг наседал. Четырем полкам с танками удалось вклиниться в позиции 95-й стрелковой дивизии и выйти к Братскому кладбищу. Положение резко осложнилось.

Из-за больших потерь мы уже не могли держать сплошной фронт обороны. Противник вышел к Буденновке, на тылы 95-й дивизии, и прижал ее к морю. Дивизия после выгодного оперативного положения, которое она занимала еще несколько дней назад, оказалась на грани катастрофы: слева - море, сзади бухта Северная, а с севера и востока - гитлеровцы. Но и в этих условиях полки сражались героически.

Стойко держались в обороне и остатки воинов 172-й дивизии.

Наш минометный дивизион попал в окружение. Пробиться через кольцо своими силами воины не могли. Тогда уполномоченный особого отдела Никифор Трифонович Волкотруб собрал человек двадцать бойцов, объяснил им положение минометчиков и поставил задачу ударить по гитлеровцам и помочь нашим выйти из окружения. И вот группа под командованием Волкотруба бросилась в атаку. Стрельба велась в упор. Окруженные минометчики в свою очередь обрушились на немцев. Кольцо врага было разорвано, и все минометчики со своим оружием вышли из окружения, забрав и раненых. Когда нам стало известно об этом, я вызвал Волкотруба, чтобы поблагодарить его, а когда спросил его, как он взялся за это отчаянное дело, Никифор Трифонович ответил, усмехнувшись:

- От безработицы. Мне, знаете ли, по своей должности, товарищ полковник, совсем нечего делать. Ни бегущих с передовой, ни трусов в полку нет. Из тылов сами идут все в бой. А людей не хватает. Значит, врага должны бить все.

Да, мы только по привычке употребляли слова "дивизия", "полк", хотя каждый понимал, что это теперь только условные понятия. Фактически остатки 172-й теперь были сведены в один батальон, в котором было всего около двухсот человек.

Командовать этим батальоном мы поручили старшему лейтенанту Ивану Зимину (до этого он был начальником штаба формировавшегося 388-го стрелкового полка), а командиром одной из рот был назначен младший лейтенант Н. И. Сотников.

Перед вечером, когда бой начал стихать, мы с Солонцовым в сопровождении старшего лейтенанта И. Ф. Литвинова и помощника командира взвода М. И. Соловьева направились в роту Сотникова, которая выдержала в этот день очень сильный натиск врага.

Подошли к первому красноармейцу - пулеметчику, у которого рука была на перевязи. Рядом с его "максимом" горка стреляных гильз. Собрались другие бойцы. От них мы узнали, что Сотников и политрук убиты и теперь их осталось только восемь человек. В ходе боя рота уничтожила более ста гитлеровцев и удержала свои позиции.

- Кто теперь командует ротой?

- Наверное, мне придется, - ответил пулеметчик. Мы пошли вдоль окопов. С болью в душе смотрели на тела погибших воинов. Много их было, очень много.

- А что это у вас раненых не видно? - спросил я у бойцов.

- Ранены-то были многие, - отозвался один из красноармейцев. - По нашей позиции ведь били шестиствольные минометы, шли на нас танки и пехота. Бой был очень тяжелый. Но никто не уходил с позиций, даже если получал ранение.

- Этим людям памятник надо здесь поставить, - сказал задумчиво Соловьев.

Литвинов уточнил:

- На каждой позиции... Все геройски сражались. Старший лейтенант имел основание так говорить, ведь он весь день был в гуще боя, получил два ранения, но оставался в строю.

Вечером 18 июня я и комиссар П. Е. Солонцов поехали на командный пункт армии. На душе у нас было тяжело.

И. Е. Петров сосредоточенно всматривался в карту. Рядом с ним за столиком сидели несколько офицеров штаба и что-то записывали в блокноты.

- Не вовремя, кажется, пришли, - тихо сказал Солонцов.

Командарм услышал эту фразу, сверкнул я нашу сторону стеклами пенсне.

- А вот и сто семьдесят вторая. Подходите, пожалуйста, к столу, пригласил он.

Я начал было докладывать о состоянии дивизии, но Петров перебил меня:

- Военному совету все известно... Людской резерв у нас еще кое-какой есть, но нет боеприпасов. А воевать надо...

Видимо, командарм понимал наше душевное состояние.

- Мучаетесь, Иван Андреевич, что сам, мол, жив, а дивизии больше нет, - повернулся он ко мне. - Все понимаю. Самому погибнуть - это легче. Но винить себя не надо. Дивизия полегла, уничтожив вдесятеро больше немцев, совершив героический подвиг. Командовать вам больше нечем. И я, к сожалению, пополнения вам дать не могу. Но все командиры дивизий пока остаются в строю. Правда, штаб фронта требует направить вас в его распоряжение. А сейчас Военный совет благодарит вас. Зайдите к Николаю Ивановичу Крылову. Может быть, он чем-нибудь поможет вам...

Комиссар Солонцов отправился к начальнику политотдела армии Л. П. Бочарову, а я - к генералу Н. И. Крылову.

Генерал Крылов еще подробнее рассказал мне о положении дел на всем севастопольском фронте.

- Все, что можно было взять в тылах и в подразделениях обслуживания, сказал он, - отправлено на передовые участки. Помочь вам резервами не могу.