Иван Ласкин - На пути к перелому

С тем мы и вернулись к себе.

Комиссару Солонцову стало трудно передвигаться на костылях, поэтому на следующий день я обратился к начальнику штаба армии с просьбой разрешить ему эвакуироваться. Разрешение было дано, и 24 июня мы распрощались. Я остался без друга, с которым вместе, бок о бок воевал девять месяцев.

Считаю своим долгом и правом еще раз сказать самые добрые слова об этом человеке.

Фронтовикам известно, что дружба, скрепленная кровью в совместных боях, в тяжелой боевой обстановке, - самая крепкая.

Таких боевых друзей у меня много. Но с Солонцовым нас связывали тяжелые бои и на Перекопско-Ишуньских рубежах Крыма, и здесь, под Севастополем. Он за это время стал ближайшим моим боевым другом и помощником.

Это был настоящий коммунист, истинная партийная душа дивизии. Мне ни разу не пришлось слышать от него ссылок на авторитеты, а вместе с тем у него всегда чувствовался истинно партийный и критический подход к любому вопросу.

Мы вместе переносили все тяготы фронтовой обстановки, вместе радовались победам и тяжело переживали неудачи. Хотя характеры у нас были разные, но взгляды на все крупные и мелкие вопросы боевой деятельности всегда сходились. Я очень обрадовался, когда через год, в июне 1943 года, мы снова встретились с Петром Ефимовичем Солонцовым на фронте. Он был к тому времени начальником политотдела 58-й армии, а я начальником штаба Северо-Кавказского фронта.

* * *

В июньском штурме врага корабли уже не поддерживали огнем сухопутные войска. Но у них было много боевых дел на море. Мы видели это только у берегов Севастополя, в бухтах. Но до солдат доходят все вести. Все знали, что самолеты врага постоянно патрулируют над морем, гоняются за каждым нашим кораблем и транспортом и подвергают их атакам. Знали, что моряки воевали героически и также несли значительные потери. И все же кое-кто нет-нет да и спрашивал, почему все же не поддерживают нас огнем боевые корабли?

...Теперь на северном и южном направлениях в нашу оборону были глубоко вбиты танковые клинья, и положение обороняющихся резко ухудшилось. А между тем вся центральная группировка наших войск (25-я Чапаевская дивизия генерала Коломийца и 8-я бригада морской пехоты полковника Горпищенко) продолжала оставаться на своих позициях, так как на этом направлении враг вел только отвлекающие действия.

В ночь на 19 июня Военный совет СОРа направил И. В. Сталину, Н. Г. Кузнецову и С. М. Буденному телеграмму, в которой сообщалось, что героический Севастопольский гарнизон продолжает истреблять врага, рвущегося в город. Семнадцать суток отбивались яростные бомбо-артиллерийские удары, а затем с 7 июня пехотно-танковые атаки. За это время мы потеряли около 20 тысяч человек, враг понес потери в три-четыре раза большие, говорилось в телеграмме. Имея абсолютный перевес в танках и господство в воздухе, противник продолжает оказывать огромное давление. На ялтинском направлении вклинившийся в оборону противник пока сдерживается. Зато на северном участке он подошел вплотную к северным укреплениям, поставил под удар весь город и лишил нас возможности пользоваться бухтами Северной и Южной.

Из всей обстановки видно, что на кромке северной части бухты Северной остатки наших войск долго не продержатся.

А воины, несмотря на все эти трудности, дрались до последних сил. Их политико-моральное состояние оставалось прочным. Все были уверены, что, столкнувшись с героизмом, мужеством и упорством наших бойцов в удержании позиций, противник выдохнется, и вновь вражеские планы по захвату Севастополя будут сорваны. Именно в эти дни по всему фронту пронеслась крылатая фраза моряков: "Нас мало, но мы в тельняшках!" А пехотинцы вторили им: "Мы все севастопольцы".

Хотя рубежи на севере, по существу, были оставлены, но некоторые подразделения различных частей, до которых не дошел приказ об отходе, продолжали удерживать отдельные опорные пункты и вести бои в окружении еще несколько дней. Почти все защитники города здесь погибли.

Вечером 21 июня Военный совет СОРа доносил Маршалу Советского Союза С. М. Буденному, Наркому ВМФ Н. Г. Кузнецову и в Генеральный штаб о том, что после четырнадцати суток ожесточенных боев наши войска понесли большие потери в личном составе и в материальной части, это привело к резкому уменьшению плотности боевых порядков и к необходимости ввести в бой все резервы.

Между тем немецко-фашистское командование требовало от своих войск решительных наступательных действий. И с рассветом 19 июня снова развернулись активные действия на ялтинском и северном направлениях.

В этих условиях генерал И. Е. Петров решает создать прочную оборону на последнем рубеже - на высотах Балаклавские, Карагач, Сапун-гора и Инкерманские, на которые 23-24 июня были отведены 109-я, 386-я стрелковые дивизии, 7-я, 8-я бригады морской пехоты и 25-я Чапаевская стрелковая дивизия. Одновременно на рубеже Карагач, Сапун-гора заняла оборону 9-я бригада морской пехоты под командованием подполковника Н. В. Благовещенского, находившегося до сих пор в распоряжении командующего СОРом. Николай Васильевич прошел большую школу строевой службы, опыт империалистической войны и боев на Керченском полуострове. Это был образованный и очень инициативный офицер. После окончания военного училища я попал в его непосредственное подчинение и очень многому от него научился.

Проводимые отдельные перегруппировки совсем ослабленных частей с одного участка на другой, конечно, уже не могли создать устойчивую оборону. Она начинала ломаться. А враг изо всех сил рвался к побережью. Его отдельным подразделениям удалось проникнуть к Сухарной балке, где находились одиннадцать штолен, в которых хранились артиллерийские снаряды, мины, авиабомбы. Все штольни были заминированы, их защищал гарнизон, возглавляемый начальником артиллерийского склада майором Н. К. Федосеевым. Он героически сражался с фашистами в течение двух суток.

Когда гитлеровцы вплотную подошли к штольням, майор Федосеев получил приказ командования взорвать их вместе с боеприпасами и отходить на Корабельную сторону.

Федосеев, приказав людям отойти, сам с небольшой группой остался в Сухарной балке и в ночь на 26 июня, замкнув цепь проводов, взорвал несколько штолен. Более сотни фашистов было уничтожено взрывами и завалами. А с оставшимися в живых арсенальцы вступили в бой. Осколком снаряда был сражен майор Федосеев. Но его люди все еще продолжали сражаться.

Только к исходу 28 июня врагу удалось овладеть разрушенными штольнями.

* * *

Отвлечемся немного от фронтовых событий и поговорим о некоторых чертах советского солдата.

Мне, как командиру 172-й дивизии, приходится в основном говорить о боевых делах и людях этого соединения. Безусловно, все другие дивизии, бригады в полки героически дрались с противником. В Севастополе не было слабых духом. Я не был свидетелем всех боевых событий, всех подвигов, совершенных в Севастополе. Но, повествуя о боевых делах 172-й дивизии, о ее людях, я говорю обо всех защитниках Севастополя. В чем же, на мой взгляд, заключаются характерные черты советского воина?