Виталий Никольский - ГРУ в годы великой отечественной войны. Герои невидимого фронта

В ту пору мне не совсем была понятна бестактность Захарова, допустившего не совсем гостеприимный жест в отношении англичан, провозгласив тост не за здоровье гостей, а за своего коллегу и сделав косвенно враждебный выпад против натовцев. Я это отнес за счет отсутствия должного дипломатического опыта. Лишь позже, когда через полгода он стал маршалом, а в последующем начальником Генерального штаба, мне стало ясно, что наш новый главком являлся отличным дипломатом, хорошо чувствовал перспективу и знал все тонкости предстоящих перемещений по службе. Очевидно, этим в известной мере объясняется то, что Матвей Васильевич проработал на посту начальника Генерального штаба до глубокой старости и, будучи одним из вершителей судеб офицеров и генералов Советской Армии, много сделал для омоложения ее руководящего состава.

В Вюнсдорфе недалеко от штаба группы войск располагался мотострелковый полк, предназначавшийся для «представительских» целей. Из его состава выделялся почетный караул для встречи различных высокопоставленных гостей, как своих, так и зарубежных. Казармы этого полка часто посещались различными делегациями. И силами этого парадного полка обычно демонстрировались отдельные элементы боевой подготовки на специально оборудованном учебном поле. Это был своего рода показной «гвардейский» полк главкома. Комплектовался он из рослых ребят. Его солдаты получали улучшенное, пригнанное по росту обмундирование, хромовые и яловые сапоги. Размещался полк в просторных казармах с прекрасно оборудованными вспомогательными службами, со своим клубом, спортивным и штурмовым городком. Боевой техникой полк был укомплектован полностью, имел большой лимит ее эксплуатации. Служба в этой части, несмотря на ее привилегированное положение, была нелегкой. В показном полку все должно было свидетельствовать о высоком уровне боевой подготовки войск группы в целом. Много уделялось внимания строевой подготовке, владению боевой техникой, стрельбе, слаженности в показных учениях. Понятно, что во всех войсках группы показатели были значительно ниже, бытовые условия хуже, нормы обеспечения боевой техникой несколько иные, чем в образцовом полку.

Капитальное строительство для ГСВГ в ту пору почти не велось, т.к. перспективы дальнейшего ее пребывания в ГДР были не ясны. Для расквартирования войск использовался старый немецкий казарменный и складской фонд. Солдаты размешались скученно, на двухэтажных койках. Моторесурсы для обучения водителей боевых машин отпускались крайне скромные, вследствие чего выезды проводились редко и на марше совершалось много поломок, аварий и катастроф. Понятно, что все эти теневые стороны пытались по возможности скрыть не только от иностранцев, но и от своих высокопоставленных посетителей, недостатка в которых не было. Объективно в каждом из наших начальников сохранилось что-то от Гришеньки Потемкина. Изменились масштабы, методы, формы, но цели остались прежние: выдать желаемое за действительное, добиться расположения вышестоящего руководства. Роль такой деревни в степи играл парадный полк.

Однажды в 1956 году для встречи прибывавшего в Вюнсдорф с визитом к главкому командующего 7-й полевой армией США генерала Хоудиза из состава парадного полка был выделен почетный караул. Обходя с маршалом Гречко ряд замерших гвардейцев, Хоудиз, вдруг остановившись, громко произнес по-русски: «Здравствуйте, молодцы!» Караул привычно ответил: «Здравия желаем, товарищ генерал». Переводчик Хоудиза тотчас же перевел ответ. Засмеявшись, американец заметил, что всегда был бы рад видеть русских солдат своими боевыми товарищами и признателен им за то, что они считают его таковым. «Боевым товарищам» в последующем был фундаментальный разнос за недомыслие, а командиры — от подразделения, выделенного в караул, до полка включительно — получили строгие взыскания за отсутствие должной воспитательной работы с личным составом, вследствие чего главком был поставлен в неловкое положение перед американским генералом. Бдительное руководство, не обладающее чувством юмора, придало никчемной механической ошибке солдат политическую окраску со всеми вытекающими для командования полка последствиями.

Своеобразные отношения складывались в тот период между руководством ГДР и командованием ГСВГ. Наша сторона добровольно приняла на себя роль Пигмалиона, не только создавшего творение по образу и подобию своему, но и влюбившегося в него до обожествления. Вообразив, что немцы ГДР, перевоспитавшись под влиянием наших войск и прочно став на путь строительства социализма, уже стали нашими искренними друзьями, мы отменили все репарационные платежи, приняли на себя все оккупационные расходы, начали платить немцам за все, кроме воздуха. Из своих более скромных ресурсов, в ущерб потребностям собственного народа, в ГДР пошли составы с хлебом, маслом, мясом. Осуществлялось пожелание Ульбрихта — превратить первое в мире немецкое социалистическое государство в страну изобилия и благосостояния, с тем, чтобы оно стало притягательной силой для западных немцев. К осуществлению этого лозунга призывались все социалистические страны.

Помпезные приемы руководителей ГДР, ранее пребывавших у нас в СССР в качестве эмигрантов, Вильгельма Пика, Вальтера Ульбрихта, Германа Матерна, Карла Марона и других деятелей Компартии Германии, принадлежавших к старой, еще тельмановской гвардии, удивляли их и при всем нашем желании не давали должного эффекта у народа как в ГДР, так и в Западной Германии. Однако чувство собственной значимости, то, что мы у себя называли культом личности, некоторые из них, наиболее подверженные этой болезни, с нашей помощью не преминули приобрести. Затем у некоторых из новых государственных мужей вновь начало возрождаться чувство национального превосходства, уже близкое к немецкому шовинизму.

В стремлении создать авторитет администрации ГДР мы иногда доходили до абсурда. В 1958 году начальник одного из управлений штаба ГСВГ генерал-майор А.Е.Чеченцев был заменен ранее служившим в ГСВГ генерал-майором А.В.Романовским.

На приеме в нашем посольстве первый секретарь ЦК СЕПГ и председатель Совета Министров ГДР В. Ульбрихт заметил Романовского в толпе генералов и офицеров и с громким восклицанием: «Саша, а ты сюда какими судьбами?» — бросился к нему со своей женой и начал обнимать. После чего значительную часть времени провел с ним на приеме в воспоминаниях о совместной службе на 1-м Белорусском фронте, где Ульбрихт одно время работал переводчиком в 7-м отделе Политуправления по разложению войск противника и жил длительное время в одной землянке с этим Сашей, бывшим в ту пору уже полковником. Такая фамильярность какого-то неизвестного генерал-майора с первым секретарем вызвала возмущение присутствовавших на приеме командующего и начальника штаба группы войск. По прибытии в Вюнсдорф Романовский получил строгое внушение по поводу своей «бестактной навязчивости» В. Ульбрихту, фактически выразившейся лишь в том, что он ответил на его простые человеческие чувства. Что это было? Зависть, недомыслие или и то, и другое вместе? А ведь при иной оценке этой связи ее можно было использовать в нужном для нас направлении. По службе мне приходилось неоднократно встречаться с министром внутренних дел ГДР Карлом Мароном. Этот симпатичный человек, старый коммунист, в прошлом простой рабочий, охотно принимал меня и существенно помогал нам. Когда о своих контактах с ним я доложил начальнику штаба группы генерал-лейтенанту Сидельникову, тот пришел в ужас и категорически запретил встречаться с Мароном. Отношения с немецкими официальными лицами должны были строиться нами по нашей схеме только «на уровне» равного с равным, не нарушая установленной у нас иерархии. С Мароном мог встречаться наш министр или, в крайнем случае, главком.