Василий Лавриненков - Возвращение в небо

В один из дней, возвращаясь с боевого задания, я вдруг увидел на нашем аэродроме два необычных самолета. Один из них стоял вблизи КП, другой лежал распластанный за пределами летного поля. Присмотревшись, я в первый момент даже растерялся: это были "мессершмитты".

- Не удивляйтесь, товарищ лейтенант, - охотно пояснил техник Моисеев. Здесь у нас целый переполох случился! А немецкие летчики, между прочим, сами зашли на посадку. Пилоты с поднятыми руками вылезли из кабин, их отправили в штаб армии. Ну а самолеты, как видите, вроде подарка нам оставлены.

Самолет противника на нашем аэродроме - немалое событие. Всем хотелось увидеть поближе оружие врага, изучить его. Люди окружили "мессершмитт" тесным кольцом. На крыло взобрался Олег Зюзин, в кабине сидел Шестаков. Техники ощупывали каждый узел.

Командир полка запустил мотор, погонял его на равных режимах. Потом под возгласы одобрения пошел на старт "Мессершмитт" помчал по аэродрому. В тот день, помимо Шестакова, несколько летчиков поднимались в воздух на чужом истребителе и летали по кругу над своим аэродромом. Разговоры были только о нем. Зюзина единодушно признали лучшим знатоком "мессершмитта", а потому командир официально закрепил "чужака" за ним. Вначале Олег был польщен. Но прошло несколько дней, и наш однополчанин стал роптать, а потом потребовал, чтобы его избавили от ненавистного подопечного...

Летчики - народ сообразительный, малейшие изменения обстановки не проходили для них незамеченными. Довольно точно определили мы и то, что предстоит наступление. Это подтверждалось и повышенным интересом, который вдруг стало проявлять к 9-му гвардейскому полку командование воздушной армии, и тем, что подполковник Шестаков неожиданно устроил на новом аэродроме оригинальное показательное учение. С утра всех летчиков вывезли на летное поле, куда прибыли инспекторы из штаба воздушной армии. Каждый из нас поднимался по графику в воздух и выполнял на глазах у придирчивых поверяющих сложнейшие фигуры высшего пилотажа.

Затем состоялся разбор, в конце которого нам неожиданно сообщили, что Шестаков назначен заместителем командира дивизии. Штаб дивизии стоял недалеко от нашего аэродрома, и Лев Львович в тот же день вылетел к новому месту службы. Командиром полка к нам пришел Герой Советского Союза гвардии подполковник Анатолий Афанасьевич Морозов, которого многие из нас давно и хорошо знали.

Не знаю, чем объяснить, но фашистские бомбардировщики вдруг резко участили налеты на наши тылы и боевые позиции. Перехватывать "юнкерсов" с нашего далекого от линии фронта аэродрома было почти невозможно. Поэтому группу истребителей срочно посадили на площадке "подскока", вблизи фронта. Меня назначили командиром этой группы. Восемь "яков" рано утром перелетели на удобное местечко, расположенное между степными лесополосами. Приземлившись, мы быстро спрятали машины в чаще деревьев.

Первые вылеты с площадки "подскока" были малоуспешными. Пока мы запускали моторы, заметив появление "юнкерсов", перехватить их было уже невозможно. Мы, правда, догоняли бомбардировщиков, но догоняли далеко от фронта, над своей территорией.

Узнав об этих трудностях, заместитель командира дивизии Л. Л. Шестаков немедленно оказал помощь: в лесополосе на второй же день появились радиостанция и радист, хорошо знавший немецкий. Теперь дело пошло иначе. Мы вылетали только на уже засеченную группу противника, встречали "юнкерсов" у линии фронта и вовремя атаковали их. В этой ситуации трудности стали испытывать уже вражеские истребители. Случалось так, что иногда они обнаруживали наше присутствие, лишь увидев, как вспыхивал их подзащитный.

...Вернувшись с очередного задания, мы только приземлились между лесополосами, как на радиостанцию поступило сообщение, что командующий фронтом генерал Ф. И. Толбухин объявляет всей группе истребителей благодарность за решительные и изобретательные действия. А ведущего "Сокола-17" (это был мой позывной) награждает именными часами...

Вскоре на площадке "подскока" нас сменила группа Алелюхина, а мы возвратились на полковую базу.

С 1 мая по 1 июля 1943 года 9-й гвардейский совершил свыше шестисот боевых вылетов, и половину из них на прикрытие наземных войск. В воздушных боях за это время было сбито свыше 40 немецких истребителей и 30 бомбардировщиков.

В конце июня я повел четверку "яков" на прикрытие наших войск, которые удерживали знаменитый Матвеев курган.

Был солнечный день. Сизая дымка скрывала от глаз укрепления и позиции, делала малозаметными даже выстрелы орудий и взрывы снарядов.

Над Матвеевым курганом в небе было спокойно. Мы спикировали на высотки и возвратились на свою территорию. По опыту мы уже знали, что именно здесь можно было наткнуться на чужие самолеты, которые постоянно стремились проникнуть к пристрелянным переправам, мостам, крупным населенным пунктам.

Особенно часто подвергалась тогда нападениям прифронтовая станица Великокрепинская, которая раскинулась по берегу речушки Крепкой, впадающей в Дон. Знали мы этот край хорошо, ориентировались над ним, как дома. Не удивительно, что я на большом расстоянии безошибочно узнал знакомую станицу. Именно тогда на подходе к ней мы услышали станцию наведения истребителей: она звала нас на перехват немецких бомбардировщиков, которые шли на Великокрепинскую. Включив передатчик, я попросил уточнить курс, по которому шли "юнкерсы", их количество, высоту. Полученные данные говорили о том, что мы находимся выше "юнкерсов". В этом мы убедились через несколько минут.

Две группы бомбардировщиков с небольшими интервалами приближались к прифронтовой станице. Раздумывать было некогда. Атака и только атака могла заставить экипажи "юнкерсов" отклониться от избранной цели и сбросить бомбы куда попало.

"Атака!" - подал я команду своей четверке и перевалил своего "яка" в пикирование. "Юнкерсы" быстро приближались. Я шел на большой скорости, шел навстречу первой группе, прицеливаясь в ведущего. За мной летели товарищи. "Только не промахнуться! Только сбить!" - эта мысль безраздельно владела мной.

Летчик "юнкерса" явно растерялся. Пули и снаряды одновременно впились в большую, словно зависшую тушу "юнкерса".

- Горит! - закричал Николай Остапченко.

Но я и сам знал, что "юнкере" обязательно сгорит. Мое внимание было уже приковано ко второму бомбардировщику: забыв об осторожности, он шел в мою сторону.

На этот раз мне тоже удалось осуществить задуманный маневр. Оба "юнкерса" упали недалеко от станицы Великокрепинской. Остальные, так и не сбросив свой смертоносный груз, повернули на 180 градусов.

В воздушном бою с немецкими истребителями мы израсходовали весь боекомплект. У меня первого не стало боеприпасов. Преследуя "мессершмитт", я внезапно заметил это. Надо было срочно выходить из игры.