Василий Лавриненков - Возвращение в небо

Наша свободная охота в тот последний раз тоже была успешной; мы умели находить противника. В то утро мы проскочили далеко в море, чтобы внезапно напасть на автоколонну, двигавшуюся по ледяной дороге. Тут-то я и заметил некоторые изменения в наземной обстановке: оказывается, ночью по заливу прошел вражеский ледокол, который провел к причалу самоходные баржи и катера. Войска противника потоком хлынули к ним, начали грузиться. Сделав небольшую горку, я пошел в атаку. С барж по нас неожиданно открыли огонь зенитки. Мой самолет успел проскочить огневую завесу, а самолет Плотникова, повторив мой маневр, попал прямо под обстрел. Когда я оглянулся, "лавочкин" моего ведомого уже дымил. Через несколько минут он вспыхнул, но продолжал лететь: Анатолий пытался дотянуть до берега. И он достиг цели, но машина стала неуправляемой, рухнула на землю.

Я прилетел домой один. Случившееся потрясло меня. Не было ни сил, ни желания выходить из кабины, рассказывать о гибели друга...

В тот же день, 17 февраля 1945 года, в приказе Верховного Главнокомандующего среди армий, корпусов и дивизий, отличившихся в боях за взятие восточнопрусских городов Вормдитт и Мельзак, были названы также фамилии командиров двух авиационных полков - майоров Лавриненкова и Дельфино. Наш полк такой высокой чести удостоился впервые...

Фашисты, отступая на север, приблизились к нашему благоустроенному аэродрому. Они уже начали обстреливать нас, когда мы взлетали или садились. Но мы с "нормандцами" все же сумели отметить здесь День Краснов Армии и Военно-Морского Флота. Ни горестные потери, ни артиллерийский обстрел не нарушили этой традиции.

Мы пригласили французских летчиков в столовую. Накрытые столы, песни, горячие рукопожатия и теплые слова оставили у всех незабываемое впечатление. В руках Григория Пухова, того самого, который аккомпанировал нам еще в Ростове, и на этот раз оказался баян. Мы танцевали, пели, обменивались в качестве сувениров теми немудреными вещицами, какие имелись у каждого. И конечно, поминали друзей, тех, кто погиб в Восточной Пруссии. Война, хотя и шла к концу, еще бросала нам в лицо порывы смертельных ветров.

Вместе с соседями, нашими боевыми друзьями "нормандцами", мы перебазировались подальше от фронта. Мартовские дни стали длиннее, небо выше. В эти дни советские войска пошли на решающий штурм укреплений противника. Авиаторы тоже не сидели сложа руки - выискивали и уничтожали "мессершмиттов". Гитлеровцы, правда, пытались подлавливать нас. Именно в связи с этим мне, командиру полка, в последние месяцы войны нередко приходилось пресекать отдельные проявления беспечности и бравады со стороны наших летчиков.

Как-то поднялись в воздух три пары на прикрытие наших войск. Ведущий бывалый боец гвардии капитал Борис Масленников, с ним его соратник Сергей Елизаров и молодые фронтовики Михаил Хвостов, Борис Чубуков, Василий Девятое, Владимир Уткин. Все новички уже встречались с противником, имели некоторый опыт воздушных боев, и поэтому я был спокоен за них: прошли те времена, когда фашисты по вызову своих бомбардировщиков могли выставлять против нашей четверки восемь, а та и десять истребителей.

Услышав по ради" голос Масленникова: "Прикройте, атакую", мы на КП обрадовались. Попались-таки нашим ребятам на зуб "червонные тузы"! Потом до нас долетел чей-то возглас: "Вижу, горит "фоккер"!" После этого в эфире на несколько минут воцарилось молчание. Лишь некоторое время спустя донесся призыв о помощи Бориса Чубукова. На выручку шестерке Масленникова по сигналу ракеты взлетело дежурное звено Амет-Хана. Над Кенигсбергом разыгралась большая, острая схватка. Потом мы услышали, что Масленников и Елизаров сбили второго "фокке-вульфа".

Время пребывания в воздухе первой группы заканчивалось, я с волнением вглядывался в горизонт, ожидая самолеты. Первым возвратилось звено во главе с Амет-Ханом, с ним и прилетел Борис Чубуков. Где же Масленников, Елизаров, вся пятерка? Ага, вот и они. Но их лишь четверо. Нет Михаила Хвостова.

Спрашиваю приземлившегося Масленникова, где его напарник, а он в ответ о том, как вели бой, как гонялись за "фоккерами".

- Где Хвостов? - переспрашиваю его.

- Не знаю... Потерял в круговерти... И Хвостова, в Чубукова.

- Сколько же было "фоккеров"?

- Одна пара, - еле выговорил вконец расстроенный Масленников.

Решил послушать, что скажет лейтенант Чубуков, вдумчивый, не поддающийся азарту и панике молодой истребитель, недавно пришедший в полк с пополнением. При разговоре присутствовали Амет-Хан и начальник штаба Никитин. Здесь же находился и Масленников. И хотя Борис был очень возбужден, я не заметил, чтобы он преувеличивал чью-либо вину.

А произошло, оказывается, вот что.

- В воздухе было шесть "фоккеров", - волнуясь, начал Чубуков. - Но вы, товарищ гвардии капитан, - обратился он к Масленникову, - заметили лишь одну пару, бросились за ней. А гитлеровцы, видно, внимательно следили за вами. Они сразу навалились на нас с Хвостовым- ведь мы были крайними в строю "фронт". Хвостова им удалось подбить, а я долго отбивался от наседавшей четверки... Если бы не подоспел гвардии майор Амет-Хан, неизвестно, чем бы все кончилось для меня: мне еще не приходилось драться одному против четверых...

Все, кто присутствовал на разборе, поддержали Бориса Чубукова. Он действительно заслужил похвалу за то, что разгадал хитрость противника с "приманкой" и особенно за мужественное сопротивление "фоккерам". К счастью, все обошлось благополучно. Вечером появился Михаил Хвостов - ему удалось посадить поврежденный самолет у самой линии фронта...

В начале апреля полк перелетел на аэродром вблизи Хайлигенбайля, расположенного почти у самого моря. Совсем недавно наши "петляковы" сыпали сюда бомбы, а истребители поливали аэродром свинцом. Железные ангары, укрепленные капониры, бетонированные укрытия, между прочим, не сильно пострадали от налетов и очень пригодились нам.

По стоянкам наших машин и даже по людям иногда с косы Фриш-Нерунг постреливал противник - там еще действовали причалы. Полоска земли в море являлась для гитлеровцев той соломинкой, за которую хватается утопающий. Мы совершали налеты на транспортные суда, встречали над морем истребителей, посланных из дальних баз. Друзья французы взлетали теперь с другого аэродрома, и наши маршруты пересекались над местами сражений наземных войск. Враг не сдавался. Он прекрасно понимал, что недалек день, когда советские войска двинутся на Берлин, и делал все, чтобы нанести нам как можно больший урон.

Теперь нам часто приходилось летать над морем, которое почти ежедневно штормило. Истребители беспощадно обстреливали баржи, корабли, плоты, на которых удирали, боясь расплаты, фашистские завоеватели. Но руки сами отпускали гашетки, как только в поле зрения попадало плывущее на волнах бревно. У каждого из нас воскресала в памяти история французского летчика Франсуа де Жоффра, человека непревзойденной стойкости и неизмеримого самообладания.