Виктор Гофман - Любовь к далекой: поэзия, проза, письма, воспоминания

После первой встречи, первых жадных взоров
Прежде невидавшихся, незнакомых глаз,
После испытующих, лукавых разговоров,
Больше мы не виделись. То было только раз.

Но в душе, захваченной безмерностью исканий,
Все же затаился ласкающий намек,
Словно там сплетается зыбь благоуханий,
Словно распускается вкрадчивый цветок…

Мне еще невнятно, непонятно это.
Я еще не знаю. Поверить я боюсь.
Что-то будет в будущем? Робкие приветы?
Тихое ль томленье? Ласковый союз?

Или униженья? Новая тревожность?
Или же не будет, не будет ничего?
Кажется, что есть во мне, есть в душе возможность,
Тайная возможность, не знаю лишь — чего.

Когда Вы двигаетесь мерно
По шелестящему ковру,
Всегда бледна, как свет неверный,
Как свет неверный поутру,

Мерцают Ваши бриллианты,
Чуть дышит бледность на лице, —
Тогда Вы кажетесь инфантой
В каком-то замкнутом дворце.

Где вечно спущенные шторы
Неколыхающихся пряж,
Где замирают разговоры,
Как потухающий мираж.

Где строй остроконечных башен
Воздвиг грозящие зубцы,
Где мрак палат высок и страшен,
Где притаились мертвецы…

Как жутки древние портреты
Всех, кто здесь властно обитал,
Скелеты, чьи-то силуэты
Дрожат в бездонностях зеркал,

Там вечно кто-то правит брашна. —
Ах, отводя пугливый взгляд.
Мечтать так сладостно и страшно
Во мгле покинутых палат.

В них все звенит, как сновиденье.
Все совлекается в мираж.
О, как люблю я обольщенья,
Тоскующий и юный паж!

Я каждый день скрываюсь в шторах,
И жду мучительно, пока
Я не заслышу тихий шорох
Ее шагов издалека.

Всегда бледна и молчалива.,
Как свет неверный поутру,
Она проходит горделиво
По шелестящему ковру.

Но раз, увидя взор унылый
И как я следовал дрожа,
Она задумчиво спросила,
Спросила бедного пажа.

С улыбкой ласковой и бледной,
Взор затенившей, как вуаль,
Она шептала: «Бедный, бедный,
Скажи мне всю твою печаль.

Зачем грустишь уединенно,
И на щеке твоей слеза?»
Остановилась у колонны,
Подняв прекрасные глаза.

– «Как в каждой грани бриллианта
Весь блеск созвездий заключен,
Так в вас, инфанта, в вас, инфанта,
Весь мир мой чудно воплощен.

Ах, ваша тихая лилейность —
Свет возникающего дня.
Моей мечты благоговейность
Вся жизнь отныне для меня.

Всю жизнь держать вам бриллианты,
За вами следовать, молю…
Инфанта, гордая инфанта
Я вас беспомощно люблю!»…

Остановились у колонны.
В коврах и шторах все мертво.
Задумчиво и потрясенно
Она глядела на него…

Ах, мир мечтательно-неверный
Над сердцем празднует игру,
Когда Вы двигаетесь мерно
По шелестящему ковру.

Серебристые волны журчат и звенят.
Это – вальс! Это – вальс опьянительный!..
– Как блестит ваш наряд. Но задумчивый взгляд,
Отчего он тревожно-мучительный?
Отчего вы тем взглядом в меня так впились,
Что становится мне неуверенно?..
Серебристые волны звеня разлились, —
Это — вальс перепевно-размеренный.

Что ты здесь все скользишь, наблюдательный мак,
И глядишь, и блестишь диадемою?
О, блистательный мак, я сегодня твой враг,
Я журчащей пленен хризантемою,
А еще меня тянет в шуршащий камыш
Поплескаться вот с теми наядами.
Ты ревниво дрожишь, горделиво молчишь
И грозишь оскорбленными взглядами…

– Подымите платок. Вы сегодня мой паж.
Нет, не надо, мой милый, единственный.
Этот вечер – он наш! О, не правда ль, он наш,
Этот вечер желанно-таинственный.
Мы уйдем ведь потом? Мы пойдем в этот сад,
Помнишь, в сад с вырезными перилами,
Где, как шепчущий взгляд, тихо звёзды дрожат
За дубами старинно-унылыми.

– О, конечно, пойдем. Но упорной не будь.
Ведь нельзя отстранить неизбежное.
О, так дай же прильнуть мне на девичью грудь,
Мне покорною будь, моя нежная.
Неразрывней всех уз станет в миг наш союз.
Серебристые нити завяжутся…
Но зачем ты дрожишь, говоришь — я боюсь?
Не так страшно все это, как кажется.

Шелестят и скользят. Как красив их наряд.
Кто в плаще там, картинно закутанный?
Паутинные волосы бледных наяд
Шаловливыми пальцами спутаны.
Опьяняющий взгляд. Обжигающий взгляд.
Ах, кружиться так сладко-томительно.
Серебристые волны журчат, говорят.
Это – вальс! Это – вальс опьянительный.

-«Предлагают вам выбор и трудный,
Предлагают вам выбор цветы»…
– Вьется вальс упоительно-чудный,
Вальс торжественно-яркой мечты. –

«Счастье страсти тревожной и душной
Или счастие робких надежд?»
И скользнуло вдруг что-то воздушно
Из-под строго-опущенных вежд.

— «О, сиятельный мак, вы коварны.
Но не труден, не труден ответ.
Счастье первых надежд лучезарно.
Лучезарнее счастия нет.

«Но желанный мне бред и безумье,
Зажигающий ярко сердца. —
Страсть, пьянящая страсть без раздумья,
Без конца».

Льется вальс упоительно-вольно,
Льется вальс упоительно-юн.
Звукам биться и сладко, и больно
Меж задетых, взволнованных струн.

Звукам виться просторно, просторно,
Проскользая меж люстр и цветов,
Приникая в волне разговорной
Недосказанно-шепчущих слов.

Заложили коляску. Подводят коляску.
О, как радостен солнечный свет!
Ты даришь своим детям прощальную ласку,
Мимоходно-поспешный привет.

Свои тонкие пальцы сжимая перчаткой
И к груди прикрепляя сирень,
Ты спешишь и дрожишь, и смеешься украдкой…
О, как радостно в солнечный день!

Вся шурша на ходу, ты идешь по тропинке,
По зеленой тропинке в саду.
Ты неверно скользишь в своей узкой ботинке,
Точно робко ступаешь по льду.

Заложили коляску. На крыльях коляски
Отражается радужно свет.
Ты восторженно щуришь блестящие глазки. —
О, я знал, ты из рода комет.

Потому ты так любишь безумье погони,
Упоительность быстрой езды.
Потому так дрожат твои черные кони,
Сотрясают, кусают узды.

Как и ты улыбаясь, немного встревожен,
Полновесен, слегка неуклюж,
Озираясь, в движеньях своих осторожен,
За тобою садится твой муж.