Сигизмунд Дичбалис - Зигзаги судьбы

На моем лице лежал ком ваты с хлороформом. Я узнал лишь после операции, что хирург и его помощник-студент заключили пари — выживу я или нет! Врач надеялся, что да, а студент, проигравший в результате ящик пива хирургу, был уверен, что нет! Несколько раз встречал я этого студента, теперь уже тоже хирурга, в Брисбене. Никак не мог он «простить» мне его проигрыш. «Видишь ли, — рассказывал он мне, — ты же был в безнадёжном состоянии!» Ну, так что же? Дуракам счастье!

Надо сказать, что период с 1956 до 1961 года был для меня очень непростым. Мне пришлось пережить три операции, месяцами трястись от тропической малярии, и в конце 1960 года я чуть ли не «загнулся» окончательно.

У меня появились частые боли в левой стороне спины. Хожу, занимаюсь делами, и вдруг — схватка, да какая! Приходилось бросать всё, что делал в данный момент. Разговор ли с клиентом, проявление ли плёнок, вождение ли машины… Были случаи, когда я чуть не терял сознание, поднимаясь с аквалангом из глубины моря. Врачи раз двенадцать делали рентгеновские снимки, которые показывали только какое-то затемнение в грудной клетке. Дело дошло даже до уколов морфия, чтобы дать мне возможность поспать. Какой-то специалист, приехавший из главного города острова Порт-Морсби, осмотрев меня в период затишья боли, заявил с оттенком раздражения: «Если Вы перестанете думать, что с Вами что-то не в порядке, боль пропадёт!». «Перестать думать» я не мог, так как боли не прекращались, а тут мне ещё пришлось лететь в Токио, в Японию, для обсуждения вопроса об организации представительства фирмы «Пентакс» в Новой Гвинее. Пришлось глотать болеутоляющие таблетки без перерыва, но и они уже не помогали. Между схватками были и «весёлые» моменты. Поместили меня в Токио (я там пробыл месяц) в частный отель, недалеко от фабрики, где я изучал устройство фотоаппаратов «Пентакс» и их обслуживание в случае поломки механизма.

Первый вечер был очень утомительным. Все хотели знать об Австралии и Новой Гвинее, но ни японцы не говорили по-английски, ни я по-японски. Объяснив руками, что я устал и хочу спать, я пришёл в недоумение, когда две молоденькие японки подхватили меня под руки и повели в мою комнату. Показав, как раскатывать матрац и одеяла, с улыбками и с хихиканьем привели они меня в комнату, где одна стена была превращена в водопад, а посредине был большой глубокий бассейн с кристально чистой водой. Это была японская баня.

В предбаннике началось испытание моего характера и моральных устоев. Одна из девушек снимала мой пиджак, галстук и рубашку, другая, отстегнув ремень, начала стягивать с меня брюки. Всё это делалось с очень милыми улыбками и поклонами в пояс, несмотря на мои протесты и стеснение. Но когда, оставшись лишь в плавках, я почувствовал, что и их стягивают с меня ловкими пальчиками, мой испуг от такого непривычного обслуживания плюс чувство верности к моей супруге заставили меня принять меры «по ситуации». Я вытолкнул обеих женщин за двери и задвинул затвор.

С каким-то необъяснимым чувством, то ли досады, то ли сожаления, что не выдержал и не испытал до конца всё, что мне было предназначено, я намылился и плюхнулся в горячую воду бассейна. Вернувшись в мою комнату, я долго не спал, надеясь, что попытка соблазнить меня повторится. Но, увы, пришлось заснуть ни с чем!

Девушки, «посягавшие» на мою невинность, оказались честными служанками отеля

Утром, во время завтрака, почувствовал я, что не всё в порядке. Что-то «висело в воздухе». Привозил меня домой молодой японец, говоривший немного по-английски. У порога нас ждала «мама-сан», то есть хозяйка отеля. После оживлённого разговора «моего японца» с хозяйкой отеля, сопровождаемого усиленным жестикулированием, мне объяснили, что вчерашние женщины имели в виду не покушение на мою невинность, а разъяснение процедуры купания по японским традициям. Вместо того чтобы усвоить их, я испортил всю воду в бассейне, прыгнув в него намыленным. В Японии моются вне бассейна с помощью больших деревянных тазиков и, только вымывшись, как следует, залезают в тёплую воду для наслаждения её кристальной чистотой и расслабления перед сном. В этой воде должна была купаться и вся семья хозяев отеля, и все остальные гости отеля! На следующий день, достав огромную пятилитровую бутыль виски, передал я её с поклоном хозяину и хозяйке, и через переводчика, извинившись ещё раз, пообещал соблюдать все правила купания.

Вообще, в Японии мне пришлось привыкать к новым правилам общения уже с момента прохождения через таможню на аэродроме. В зале стояли на специально установленном барьере представители фирм, встречающие приглашённых гостей. Увидев свою фамилию на плакате в руках одного такого представителя, я подошел и представился. Посмотрев на меня с удивлением, японец закачал головой, сказав что-то по-японски, и с очень вежливой улыбкой на лице отвернулся от меня, всматриваясь в проходивших мимо прибывших пассажиров. Кроме плаката на палке держал он в руках и одну из моих цветных открыток. Голова и плечи размалёванного новогвинейского туземца во всем его боевом-парадном оперении и с костью через ноздри. Этот снимок имел огромный успех как у туристов, так и у самих туземцев. Это фото я выслал в одном из писем к фирме «Pentax». На обратной стороне было напечатано имя моей фирмы и адрес. Когда я заговорил с представителем опять, он начал тыкать в тёмно-коричневое лицо туземца, украшенной перьями райских птиц и, показывая пальцем то на меня, то на открытку, опять старался дать мне понять, что он ждет не меня, а вот именно этого человека — «S.DICZBALIS-FOTO-SERVICE». Мне пришлось вернуться к таможне, где говорили по-английски, и попросить их объяснить встречавшему меня разницу между мною и фотографией этого новогвинейца. Ужасно разочарованный моим вполне европейским обликом, представитель повёл меня к машине (а он оказался просто шофёром, хотя и был одет гораздо лучше меня), и через час, пробившись через водовороты автомобильного движения Токио, мы поднимались по широкой мраморной лестнице в приемную фирмы «Pentax». Шофёр передал меня двум секретаршам, и после сокрушённого разъяснения разницы между моим лицом и обликом туземца на открытке скрылся. Меня усадили в кресло и объяснили, что сейчас придёт глава фирмы, дабы познакомиться со мною.

Зашли сразу пять представительных японцев, одетые в пошитые мастером-портным костюмы. Один из них, переводчик, держал в руках ту же самую фотографию, и все пять бурно обсуждали очень заметную разницу в моих с туземцем видах. Переводчик спросил меня, являюсь ли я представителем фирмы «С.Дичбалис» в Новой Гвинее и только после моего вторичного объяснения, что я и есть тот, чья фамилия напечатана на обороте, недоразумение прояснилось, и мы начали пожимать руки друг другу, улыбаясь и низко кланяясь, по японскому обычаю.