Александр Алтунин - На службе Отечеству

— Случайно, не знаете, товарищ комроты, что за задрипанная речушка справа от нас?

Несколько мгновений шагаю молча, припоминая названия рек, впадающих в Волгу между Сталинградом и Астраханью. Неожиданно всплывает в памяти название "Волго-Ахтубинская пойма".

— Ахтуба, левый рукав Волги, товарищ Катученко, — отвечаю мимоходом, а в душе радуюсь, что память не подвела. — В нижнем течении Волги на левом берегу притоков у нее нет… У вас по географии какая оценка была?

— Удочка… [23] Удовлетворительно. А что?

— Вот потому и не смогли ответить на вопрос бойца, — не удержался я, чтобы не уколоть заносчивого лейтенанта.

Когда все чаще стали попадаться бахчи, огороды и сады, среди которых можно было замаскировать подразделения, полк был остановлен на дневку [24] Отдых в наиболее жаркое время суток. .

В восемнадцать часов полк снова вытягивается в походную колонну и продолжает путь на юг. Едва начали движение, как в воздух взвилась красная ракета и по колонне пронеслось: "Воздух!" Подразделения быстро рассредоточиваются. Посматривая на бойцов, без труда определяю, кто из них уже бывал под бомбежкой. Они бегут неторопливо, спокойно поглядывая в небо. А те, кому бомбежка еще в новинку, несутся, низко пригибаясь к земле, словно над их головами свистят пули.

Пятерка фашистских бомбардировщиков, сопровождаемая истребителями, проносится над нами. Комья окаменелой земли и облака пыли вздымаются в небо. Сделав два захода, бомбардировщики поворачивают на запад, а истребители вступают в бой с тремя появившимися "мигами".

На другой день ситуация повторяется: едва полк вытянулся в маршевую колонну, появилась пятерка фашистских бомбардиров-щиков.

На третий день я заступил дежурным по полку. Помощник дежурного худенький, очень маленького росточка младший лейтенант Трушин. Все в нем миниатюрное: круглое морщинистое личико, небольшой вздернутый носик, маленькие пытливые глазки.

Незадолго до начала марша я собрался объехать расположение полка, чтобы проверить готовность походного охранения к выходу. Дав необходимые поручения помощнику, вскакиваю на подножку полуторки, но Трушин трогает меня за рукав. Оглядевшись по сторонам, он с таинственным видом шепчет мне в ухо:

— Через два часа нас будут бомбить…

— Тебе об этом немцы сообщили? — насмешливо спрашиваю я.

— Нет, — отвечает он без тени обиды, — сам догадался. Еще вчера доложил о своих подозрениях комиссару, а он, занятый каким-то важным делом, обещал разобраться позднее. Хотел сообщить командиру полка, а доказательств нет…

— Каких доказательств? — продолжаю недоумевать я.

— Понимаешь, какая история… — Трушин стаскивает с головы пилотку и яростно чешет затылок. — В июле ехал я в полк на попутной машине. В кузове нас было шестеро: двое мужчин и четыре женщины. Мое внимание привлекла блондинка лет двадцати пяти, редкую красоту которой не портила даже простенькая пыльная косынка, стягивавшая пышные волнистые волосы цвета спелой пшеницы. С трудом заставил себя смотреть по сторонам, но при этом внимательно прислушивался к беседе, которую лениво вели женщины. Они, оказывается, жили в городке, куда мы направлялись, а блондинка — в Сталинграде. Мужа ее мобилизовали в армию, жить в Сталинграде стало трудно, и она решила переехать в какой-нибудь небольшой городок. По совету знакомых избрала Дубовку. Но не знает, как устроиться с жильем. Сердобольные попутчицы наперебой стали приглашать блондинку поселиться у них: места, мол, хватит, поскольку все они живут в собственных домах. Поэтому я не удивился, когда неделю назад увидел блондинку в нашей полковой хлебопекарне. Меня насторожило другое. Начальник хлебопекарни сказал, что она эвакуирована из Гомеля… — Трушин выразительно посмотрел на меня. Помнишь, в разговоре с попутчицами она иначе объясняла свой переезд в Дубовку?.. Вот об этих своих подозрениях я и доложил комиссару батальона. Он обещал проверить, а тут полк внезапно снялся с места…

Младший лейтенант замолчал. Заинтригованный его сообщением, я спросил:

— Какая же связь между твоим рассказом и предположением о скором налете немцев?

— Самая непосредственная! — оживился Трушин. — Когда полк выступил из лагеря, я при каждом удобном случае стал крутиться возле хлебопекарни. В прошедшую ночь я видел, как она возвращалась от реки с чемоданчиком, волосы мокрые, вроде бы купалась…

— А может, действительно ходила помыться, ведь жара невозможная.

— А если у нее передатчик? — перейдя на шепот, спросил Трушин. — Разве трудно сообщить координаты дневки и время выступления? Ведь фашистские бомбардировщики прилетают, когда полк выстраивается в колонну. Словно немцы заранее знают, когда мы выступаем. Теперь посудите сами: если через два часа нас будут бомбить, значит, мои подозрения справедливы.

Я был ошеломлен. На первый взгляд все казалось нелепым. Однако совпадение времени прилета самолетов и начала движения полка настораживало. Преодолев опасение вызвать насмешки, предлагаю Трушину немедленно пойти к командиру полка.

Майора Янина мы нашли в небольшой армейской палатке, замаскированной в прибрежном кустарнике. Выслушав, он посовещался с незнакомым мне высоким сухопарым старшим лейтенантом и принял неожиданное решение: задержать выступление полка из района дневки на час.

— Если самолеты прилетят, — сказал он старшему лейтенанту, действуйте по своему плану.

Старший лейтенант оставил Трушина при себе, а я выехал в подразделения передать приказ командира полка тщательно замаскироваться.

Нетерпеливо поглядываю на часы, на безоблачное небо. Наконец часовая стрелка перевалила цифру "6", а в небе ни одного самолета. Со стыдом думаю, что, кажется, помог Трушину ввести в заблуждение командира полка. "Тоже мне, пинкертоны!" — мысленно ругаю себя за доверчивость. И вдруг напряженный слух уловил далекий гул самолетов. Неужели летят? Машинально гляжу на циферблат: 18 часов 25 минут! Гул нарастает, и в белесом небе все четче вырисовываются силуэты самолетов. Как и вчера, в нижнем ярусе идут бомбардировщики, только на этот раз их четыре. А над ними, словно юркие голуби, три быстроходных истребителя…

Замаскировав полуторку, с опаской посматриваю на бомбардировщики. Они медленно проплывают вдоль дороги, словно коршуны, высматривая добычу. Однако бомбы почему-то не сбрасывают. "Не видят походной колонны! мелькает догадка. — Ищут ее. Ищите, ищите, сволочи!" — злорадствую я.

Самолеты улетают на юг, возвращаются обратно. Не обнаружив колонну, сбрасывают бомбы на дорогу и наносят урон только овечьей отаре.

А полковая хлебопекарня к этому времени была оцеплена дежурной ротой. Когда я приехал туда, все работники хлебопекарни стояли в шеренге. Среди женщин сразу узнаю белокурую красавицу. Она спокойна, в руках небольшой узелок.