Андрей Аникин - Адам Смит

Французское издание Гарнье впервые содержало комментарии и примечания к тексту. Англичане несколько отстали в этом, но зато на протяжении XIX века одно комментированное издание следовало за другим. Комментарии были различны — от частных пояснений до обширных сочинений самого издателя. Существуют издания Плейфера, Бьюкенена, Мак-Куллоха, Уэйкфилда, Роджерса и, наконец, Кэннана, которое с начала XX века является стандартным и обычно перепечатывается без изменений. Такова издательская судьба «Богатства народов».

Даже из этой суховатой истории ясно виден успех . Действительно, успех «Богатства народов» был беспримерным для экономических сочинений и, по замечанию историка экономической мысли Иозефа Шумпетера, беспримерным для научных книг вообще, возможно, за единственным исключением — «Происхождения видов» Дарвина.

История политической экономии до 20-х годов XIX века представляет собой редкий случай, когда целая наука ассоциируется с именем одного человека.

Книги имеют свою судьбу. Есть книги, которые опережают свое время. Их могут понять и оценить только потомки, порой отдаленные.

А есть книги, которые попадают в свою эпоху и среду, как зерна яровой пшеницы в прогретую и подготовленную почву. Они прямо отвечают запросам века.

Мыслящий человек конца XVIII и первой половины XIX века, читая «Богатство народов», находил в нем именно то, о чем он и сам думал и догадывался, что считал желанным и необходимым для блага общества. Только сказано это было у Смита очень логично, убедительно, подкреплено массой иллюстраций и примеров.

Сама универсальность, если хотите — эклектичность, «Богатства народов» способствовала его успеху. Вдохновение в нем черпали русские декабристы и либеральные вельможи, ранние английские социалисты и дальновидные тори, антифранцузские реформаторы Пруссии начала XIX века и некоторые помощники Наполеона.

Буржуазному читателю нравилась реалистичность и деловитость Смита. Его привлекало и слегка забавляло строгое отношение шотландца к государству с его налогами и привилегиями, чиновниками и офицерами. Когда Смит писал, что король, придворные и генералы по своей роли в общественном производстве, в сущности, не отличаются от паяцев и танцовщиц, это нравилось англичанину, восхищало француза, было откровением для немца. Интеллигенцию, студенчество, грамотных людей среди простого народа (по крайней мере в Шотландии и Англии такой читатель не был редкостью) Смит привлекал своим свободолюбием, гуманизмом, демократизмом.

Важно и то, что «Богатство народов», безусловно, одна из самых занимательных книг в истории экономической мысли. Она заметно отличается от суховатых эскизов Кенэ и лаконичных теорем Тюрго. Дэвид Рикардо, поднявшись на более высокую ступень научной абстракции, утратил, однако, живость и конкретность Смита. «Принципы политической экономии» Рикардо были уже книгой для экономистов, а не для образованных людей вообще. Едва ли это можно объяснить только закономерным процессом развития и профессионализации науки.

В наш кибернетический век с его огромными потоками информации, обрушивающейся на человека, не так легко прочесть научный трактат в тысячу страниц. Пожалуй, это и не очень нужно. Главные идеи Смита были поглощены последующим развитием науки, перешли в учебники и хрестоматии. Кто, кроме специалистов, станет теперь читать «Математические принципы натуральной философии» Ньютона? А это сочинение сыграло в развитии естественных и точных наук не меньшую роль, чем книга Смита в развитии общественных наук. Можно, конечно, пожалеть об этом, но с этим приходится считаться.

В XVIII веке количество книг, окружавших человека, было неизмеримо меньше. И люди читали «Богатство народов», читали со всеми его историческими экскурсами и актуальными для того времени наблюдениями. Критика меркантилизма и феодального государства придавала ему злободневность и даже чуть-чуть заметный оттенок скандальности. В книге была своя соль.

Нет сомнения, что Адам Смит и его идеи оказали большое влияние на науку и мышление. Труднее представить себе, каково было его влияние на фактический ход исторических событий, на развитие капитализма. Это влияние возможно в той мере, в какой Смит прямо или косвенно влиял на экономическую политику государств и отчасти — на психологию и действия участников капиталистического производства, в основном, конечно, предпринимателей.

Легко преувеличить такое влияние, забыв о том, что в первую очередь и на экономику и на экономическую политику воздействуют объективные факторы, независимые or какой-либо идеологии.

Но столь же легко и преуменьшить влияние людей, которые формируют ведущие социальные и экономические идеи эпохи. Не соглашаясь в его идеализме с Дж. М. Кейнсом — человеком, который сам оказал, видимо, значительное влияние на современный капитализм, — стоит все же привнести его известное высказывание по этому вопросу:

«…идеи экономистов и политических мыслителей — и тогда, когда они правы, и тогда, когда они ошибаются, — более могущественны, чем обычно думают. В действительности мир почти этим только и управляется. Люди практики, которые считают себя совершенно не подверженными интеллектуальным влияниям, обычно являются рабами какого-нибудь экономиста прошлого. Сумасшедшие, стоящие у власти, которые слышат голоса с неба, извлекают источники своего безумия из творений какого-нибудь академического писаки, сочинявшего годы тому назад. Я уверен, что мощь корыстных интересов значительно преувеличивают по сравнению с постепенным просачиванием идей. Правда, это происходит не немедленно, а по истечении известного периода времени».

Марксистский материализм признает большое влияние идей в развитии общества и указывает условия, при которых это влияние может проявляться наиболее сильно. Поскольку идеи Смита выражали назревшие потребности и тенденции развития производственного базиса общества, они могли иметь и имели большое влияние на ход развития.

Прелесть экономической науки заключается в том, что она позволяет или по крайней мере стремится, понять и истолковать смысл внешне простых и повседневных, но жизненно важных для человека явлений. Какая, казалось бы, простая вещь деньги. Нет человека, который не держал бы их в руках, и не знал бы, что это такое. Но в деньгах заключено много тайн. Для экономистов эта проблема неисчерпаемо сложна, и нет сомнения, что она еще долго будет занимать их умы.

Смит удивительно чувствовал романтику обыденных хозяйственных явлений. Под его пером все эти акты купли и продажи, аренды земли и найма рабочих, уплаты налогов и учета векселей приобретали совсем особый смысл и интерес. Оказывалось, что без них не поймешь и того, что происходит в «благородной» высшей сфере политики, управления государством. Тем, что политическая экономия казалась во времена Байрона и Пушкина такой интересной, она опять-таки обязана Смиту. Но роль Смита в истории этой науки состоит прежде всего, как уже говорилось, в том, что он впервые создал научную систему политической экономии. Он свел воедино и упорядочил накопленные к тому времени знания и представления. Эта систематизация означала вместе с тем, конечно, огромный шаг вперед.