Андрей Аникин - Адам Смит

Членами клуба были, кроме трех основателей, Адам Фергюсон, Каллен, Макензи, Дагалд Стюарт, Роберт Адам, лорд Дэр и пять-шесть других лиц.

Все приезжие, имевшие касательство к политике, науке и искусству, неизменно приглашались в клуб. Поэтому клуб был всегда в курсе лондонских и даже парижских новостей.

Устричный клуб не имел своего Джонсона. Председательского места не было ни официально, ни фактически. Но в центре беседы обычно были мудрый и рассеянный Смит, невозмутимый и точный Блэк, веселый и грубоватый Хаттон.

Тесная, немного трогательная дружба с Джозефом Блэком и Джемсом Хаттоном освещает последние годы Смита.

Блэк мало изменился за пятнадцать лет, прошедшие с тех пор, как Смит расстался с ним в Глазго. В свои 50 лет он был таким же изящным, хрупким и благородным джентльменом. Его лекции по химии славились увлекательностью и ясностью. Он был очень знаменит: сам Лавуазье называл его своим учителем. Но скромность его не уменьшилась ни на йоту.

Хаттон был в некоторых отношениях полной противоположностью Блэку. Это был плотный, бодрый и неистощимо оптимистичный человек ниже среднего роста, любитель пеших и верховых путешествий. Он так и не научился говорить на правильном английском языке и в любом обществе употреблял шотландский диалект, так что лондонцы его часто не понимали. К условностям, предрассудкам и модам он относился с полным, иногда вызывающим пренебрежением. Как и Блэк, Хаттон был старый холостяк.

Врач по образованию, он никогда не занимался медицинской практикой, так как увлекся химией и агрономией и много сделал для улучшения шотландского земледелия. Он был прирожденным натуралистом, которого интересовали все явления природы, живой и мертвой. Уже лет в сорок Хаттон сильно увлекся геологией, которая и оказалась его истинным призванием.

Как Смит был основателем современной политической экономии, а Блэк — современной химии, так Хаттон [66] Его фамилию Hutton по-русски обычщо жишут Геттон. Я не считал, однако, нужным соблюдать эту неверную транскрипцию. оказался одним из основателей современной геологии, важнейшим предшественником Лайелла.

Хаттон был первым, кто понял и начал изучать роль вулканических явлений в образовании земной коры. Во времена, когда наука, еще скованная религиозными догматами, боялась заглянуть в прошлое Земли больше чем на несколько тысяч лет, он одним из первых высказал мысль об огромной длительности существования Земли.

Эту мысль он выражал в такой своеобразной форме: «В экономии мира [67] То есть в системе мира. я не могу найти никаких следов начала и никаких признаков конца».

Эдинбургский профессор и член Устричного клуба Джон Плейфер писал после смерти Смита, Блэка и Хаттона:

«Все трое обладали большим талантом, широкими взглядами и обширными знаниями, но совершенно не имели того ложного достоинства и строгости, которые иногда считают нужным напускать на себя люди науки и писатели. Все трое легко приходили в веселое расположение духа, а искренность их дружбы никогда не омрачалась малейшей тенью зависти. Поэтому трудно было бы найти другой пример, где все благоприятное для хорошей компании столь счастливо соединялось бы, a все неблагоприятное — столь полностью исключалось».

Дом Смита был известен своим простым и искренним гостеприимством. По воскресеньям к нему собирались друзья, причем каждый мог привести с собой друга или знакомого. Весь город хорошо знал, что на воскресный ужин к Смиту особого приглашения не требуется. Почти каждый раз у него бывал кто-нибудь из приезжих.

Оказывать более длительное гостеприимство, видимо, отчасти мешали размеры квартиры. В письме одному знакомому он пишет, что тот сможет пожить в комнате Дэвида в отсутствие юноши, учившегося в Глазго. В другом письме речь идет о том, что лишнюю кровать можно будет временно поставить в гостиной.

Наверно, он ощущал большое довольство, сидя во главе стола среди друзей, чувствуя их расположение без фальши, уважение без зависти! Все-таки ему повезло в жизни!

Время от времени приезжали люди с континента с рекомендательными письмами от старых знакомых. Осенью 1782 года его гостем был француз Фожá Сен-Фон, профессор-геолог. В своих записках он рассказывает любопытные подробности о Смите, его вкусах и образе жизни. «Хотя уже в преклонных годах, он еще обладает хорошей фигурой», — пишет француз.

Смит спросил его, любит ли он музыку, и, когда тот ответил утвердительно, повел его на состязание шотландских волынщиков. В девять часов утра Смит зашел за ним, а в десять они были в большом зале, наполненном мужчинами и женщинами, нетерпеливо ожидавшими начала состязания. На особом возвышении сидели судьи, которые, как объяснил ему Смит, все были из горной Шотландии. Вообще Смит чувствовал себя здесь как дома. Было видно, что он много раз бывал на подобных представлениях.

Один за другим выступили восемь музыкантов в горских национальных костюмах — юбках и пледах. Они играли странные для уха француза мелодии, но некоторые из этих мелодий исторгали слезы из глаз «прекрасных шотландских дам». Публика бурно выражала свое удовольствие, и доктор Смит не отставал от других.

Потом артисты показали народные танцы, которые гость нашел еще более странными.

Оба профессора остались довольны этим днем, хотя и по разным причинам: Смит получил эстетическое удовольствие, а Сен-Фон обогатил свои знания о Шотландии.

Старость подходила незаметно. Первые годы в Эдинбурге он мало замечал ее. Он был здоров, насколько может быть здоров 60-летний человек не очень крепкого от природы сложения.

Иногда он хвалил себя за то, что в свое время преодолел природную и усвоенную в молодости мнительность. В годы жизни в Керколди он каждый день купался в море, открывая купальный сезон ранней весной и заканчивая его поздней осенью.

Весной 1782 года в Лондоне свирепствовала эпидемия инфлюэнцы. Смит, после пятилетнего перерыва поехавший на два месяца в столицу, заболел и долгое время пролежал в постели все в той же квартире на Саффолк-стрит.

Он очень ослаб, но в конце концов поправился. Два следующих года Смит чувствовал себя неплохо и вел довольно напряженную жизнь.

В 1783 году принципал Робертсон и он организовали в Эдинбурге Королевское общество. Оно должно было знаменовать независимость и богатство шотландской культуры. Общество состояло из двух отделений — естественного и литературного, которое объединяло гуманитарные и общественные науки. Смит был одним из президентов второго. Президентом всего общества был герцог Баклю.

Активность Смита, впрочем, почти ограничилась созданием общества. Единственный след его деятельности, сохранившийся в архивах общества, носит довольно анекдотический характер.