Михаил Пришвин - Дневники 1930-1931

Один только Еремин-бедняк ничего не боялся и всю деревню в страхе держал, первое, потому что он бедняк и у него права, второе, что на сходке горланил и яро требовал коллектива, третье, был здоров и хлестко дрался: говорить против него было опасно, встретишь в лесу один на один и отлупит. Их было, Ереминых, два брата, этот Антошка и Тимофей. После отца братья разделились, отцовский старый дом достался Антону, а Тимофей пошел жить на квартиру и через пять лет поставил себе новый дом и отличное завел хозяйство: три коровы, две свиньи, пять овец. У Антона же не только ничего не прибавилось, а даже и что было, ушло, и дом отцовский стал вовсе разваливаться: матица прогнулась, треснула, потолок чуть не подавил семью. Мастер кое-как справил дом, сделал железную скрепу, схватил ею матицу, винт пропустил и вверху навинтил гайку. Ну вот когда стали сверху настаивать на колхозе, Антон сразу горячо взялся за колхоз, потому что у него мысль была: когда, мол, утвердят колхоз, отвинчу я наверху гайку, матица разломится, потолок завалится, и я тогда буду у колхоза требовать себе новый дом. Из-за того и спорил и бился на сходках за колхоз, и доносил и держал всех в большом страхе. А когда газета вышла и было объявлена свобода: хочешь — иди в коллектив, хочешь — живи, как жил, то приехали все это разъяснять с Мытищенского завода шефы. Собрали сходку и шеф стал извиняться, что перегнули и линию партии искривили разные недобрые люди: бюрократы.

Конечно, тут все вздохнули свободно и стали высказывать и жаловаться. Рассказали и об Антоне все с самого начала, как он разделился с братом и ему досталась изба, а через некоторое время у брата Тимофея явилось хозяйство и чуть его за это не раскулачили, а у Антона отцовская избушка чуть не рухнула и что он матицу схватил болтом и рассчитывал, когда начнется колхоз, гайку отвинтить, обрушить потолок и требовать себе новый дом.

— Всех нас в страхе держал, — сказали шефу на сходке. И спрашивали мужики и бабы шефа, что как понимать теперь, после газеты таких бедняков.

Шеф вспыхнул, переменился в лице и проговорил:

— Дайте вы ему в морду. Потом одумался и поправился:

— Нет, я ошибся, извините, нельзя бить по закону в морду никакого человека. Так вот вы не бейте его в морду, а просто плюньте — все, плюньте ему в глаза и не ответите.

Учительница в Бобошине партийная и гуляла с шефом, а муж ее служил в красной армии. Вот было в школе представление для детей, и для этого привезли из Позохина икону. После спектакля икону эту бросили на пол, и так она долго лежала на полу, и через нее сор мели, не обращая внимания. Вот однажды приезжает в побывку муж из армии, по пути, конечно, узнал, что жена гуляла с шефом. Пришел домой — ее нет, а на полу в школе валяется в пыли икона. Поднял он икону, протер платком и поставил на подоконник, а сам пошел тихонечко загумной дорожкой. Его кто-то встретил там и спросил — чего это он идет загумной дорожкой. — Совестно, — ответил он, — мне по улице идти. Прощайте, больше вы меня никогда не увидите. И пропал.

Предложенную Вами тему для кино-пьесы: «Охота за пушниной в СССР» с изображением алтайской природы и народностей с социальным углублением я готов разработать, однако, при непременном условии maximum двухмесячного изучения местных материалов, главным образом, путем фотографирования. К 1-му Октября или Ноября я мог бы взяться представить Вам такое либретто, такое подробное, что, может быть, ничем не будет отличаться от сценария. Я постараюсь в этом либретто-сценарии разговаривать, главным образом, фотоснимками, что чрезвычайно должно облегчить кино-съемку, а в некоторых частях при помощи мультипликации быть может и совсем обойтись без таковой.

Эту поездку на Алтай я предполагал до Вашего предложения и, имея литературные цели, заключил два договора с издательствами. Я могу хорошо работать и отвечать за выполнение плана лишь при условии полного сосредоточения на теме и потому, если ехать для сбора материалов для Совкино, то мне придется отказаться от литературных задач. Вследствие этого…

28 Марта. Ночным большим снегом завалило было всю весну, но… вот штука! Написал «но» и представилась передовая «Известий» после манифеста: пишут их, начиная о здравии или за упокой — и кончают, если началось за упокой — о здравии, а если началось со здравия, то конец за упокой: и ровно посередине (надо будет сосчитать строки) непременно бывает это «но»: например, если началось со здравия, похвальбой удивительным невиданным ростом колхозов и прогрессивно возрастающим крестьянским самосознанием, то строк так через полтораста перечисления всевозможных доблестей партийного строительства следует роковое «но», после прогрессивного возрастания в напряженности следуют примеры и левого загиба и перегиба. Наоборот, если барин встал с левой ноги, то после «но» следуют примеры правого уклонизма с призывом собрать все силы для борьбы с кулаками, которые в гонениях как будто даже окрепли духом и стали особенно опасны: разоренные, обезличенные, они срываются с мест и там, где их не знают, проникают в колхозы, вконец разлагая их…

NB. Материалы юмористические и сатирические собирать для путешествия Мишки, который будет проповедовать социализм в природе среди зверей и птиц. Сочетать совершенную детскую простоту рассказа с глубочайшим юмором или сатирой.

Итак, я работаю над следующими вещами:

1) Литература документов: Гибель, Каляевка, очерк путешествия на Алтай:

2) Мишка.

3) Кино-фильмы.

30 Марта. И вчера было холодно весь день, по городу ходить невозможно: все во льду. А сегодня и вовсе метель настоящая зимняя. Ландшафт глубокой зимы. В газетах пророчат холодный Апрель и тепло только с 10-го Мая. Сватья приходила, хитрая.

Враги большевиков при «левом загибе» страшно радовались. Теперь большевики отступили и у них уныние. Так крыло левое и крыло правое касаются друг друга (франц. — противоположности сходятся): очень яркий пример. А я? Нет, я не с правыми… И ненавижу левых. На одной стороне мундир и полиция, на другой — хамская наглость.

У научного сотрудника Дорогобуж. музея искусства Н. И. Савина только в минувшее время «левого загиба» отняли ружье, под предлогом, что оно музейное.

Я лично сам работал в этом музее с Савиным и свидетель, что это ружье Зауера куплено было Савиным при мне и что Савин человек абсолютно честный и совершенно предан своему делу.

Я обращаюсь к Вам за помощью, как к имеющему власть товарищу по охоте, потому что однажды при личной встрече на Вашем и моем пути за медведями на вопрос мой, знаете ли Вы меня, как писателя охотника, Вы сказали: «Хорошо знаю».