Филипп Александр - Королева Виктория

Вики, которая тоже посещала курсы ваяния, вступилась за сестру. Их отец утверждал, что этот вид искусства был еще более благородным, чем живопись. А Луиза между тем уговорила королеву позировать ей. Во время этих сеансов она добилась от матери разрешения посещать занятия в Национальной школе искусств в Кенсингтоне, которая при поддержке Альберта начала активно развиваться после Всемирной выставки. Там она стала ученицей Джозефа Эдгар-да Бема, любимчика Лондона и официального придворного скульптора.

Бем подолгу жил в Бальморале, где по заказу королевы изготовил множество статуй, одной из которых была статуя Брауна в полный рост. После смерти Брауна Бема будут обвинять в том, что именно он первым начал распускать сплетни насчет связи Виктории с ее шотландским красавцем-ла-кеем. Будут даже поговаривать, будто эти скандальные слухи о королеве были нужны ему, чтобы скрыть его собственную связь с Луизой.

Юная принцесса пала жертвой обаяния талантливого венгра с его голубыми глазами и вьющимися волосами. Она слишком часто приходила к нему в студию под предлогом, что хочет поработать там. Бем был женат, и это осложняло дело. После бурного объяснения с дочерью Виктория решила расстаться с Луизой, с которой у нее было так много общего. Но нужно было подыскать ей мужа...

После свадьбы Ленхен в прессе то и дело появлялись сообщения о помолвке Луизы то с одним, то с другим из многочисленных наследных принцев протестантского вероисповедания из европейских стран, начиная с Вильгельма Оранского, который уже фигурировал в качестве кандидата на руку Алисы. В 1868 году Луизе исполнилось двадцать лет, и одно из крупнейших ежедневных датских изданий «Дагс-телеграфен» объявило о том, что она собирается замуж за принца Фредерика Датского, брата Алике, чего принцесса Уэльская желала всем сердцем. Но третий брак с датчанами после Алике и Кристиана Шлезвиг-Гольштейнского мог прийтись не по вкусу пруссакам и Бисмарку. Луиза отправилась на несколько недель в Потсдам к своей сестре Вики, которая пригласила к себе в гости целую толпу годящихся в женихи немецких принцев. Кружась с ними в танце, юная принцесса всем им вскружила головы, но ей самой все они показались спесивыми шовинистами и солдафонами, далекими от искусства.

Утомившись листать Готский альманах, Виктория объявила, что не в состоянии удовлетворить одновременно и тех, кто занимал пропрусскую позицию, и тех, кто анти-прусскую. День и ночь ломала она голову над этой проблемой и в конце концов решила выдать Луизу замуж за британского подданного. Подобного не случалось вот уже три с половиной века. Вместе с дочерью она составила список претендентов, достойных принцессы. Всех их по очереди приглашали провести несколько дней в Бальморале.

Маркиз де Лорн был хорош по всем статьям. Шотландец по происхождению и внук доброй приятельницы королевы герцогини Сазерленд, он обладал всеми качествами, чтобы понравиться матери и не вызвать отвращения у дочери. Это был красавец-блондин с чудесными голубыми глазами. Правда, будучи спортсменом, он, играя как-то в регби, получил травму носа и с тех пор слегка гнусавил, что несколько раздражало королеву. Но зато он писал стихи и был почти таким же талантливым художником, как Луиза. Его отец, герцог Аргайл, был главой клана Кэмпбеллов и имел самые обширные владения в Шотландии с роскошным замком Инвирери, в котором Виктория когда-то останавливалась вместе с Альбертом.

Маркиз предложил Луизе руку и сердце во время прогулки в «Глассалт Шил». 24 октября 1870 года в Бальморале, после заседания Тайного совета королевы, было официально объявлено о помолвке. Вот только Берти забыли поставить об этом в известность. Браун отправил одного из гилли через горы в Данробин, где в замке герцога Сазерленда отдыхали принц и принцесса Уэльские. А Вики узнала эту новость из берлинских газет, как всегда, раздувших антианг-лийскую кампанию.

Все братья и сестры Луизы с крайним неодобрением отнеслись к этому «мезальянсу». Берти считал, что если в королевскую семью войдет депутат-либерал, безоговорочно поддерживающий Гладстона, то это нарушит политический нейтралитет, предписанный короне. Но как пойти против воли королевы? Альберт считал, что великодержавные браки способствуют сближению государств. После прусских войн Виктория утратила уверенность в этом. Она объясняла сыну: «Времена изменились. Браки с иностранцами перестали быть благом, а скорее, стали поводом для беспокойства». Она писала Вики: «Я знаю, что за границей подобный брак, если его глубинные причины не поняты, вызовет недоумение. Но я уже давно думаю о том, что мы не можем поступить иначе. Великие брачные союзы вроде твоего — идеальный вариант, но на него не могут рассчитывать все члены семьи, мелкопоместные же иностранные принцы не пользуются у нас популярностью, а брак с адептом римско-католической церкви противоречит нашим законам и моральным принципам. Таким образом, мы склоняемся к тому, чтобы обратить свой взор на тех, кто в нашем отечестве имеет солидные состояния и ранги, ничем не уступающие состояниям и рангам малоимущих немецких принцев». Впрочем, когда Вики выходила замуж, Пруссия еще не успела всех их «проглотить».

6 августа в Бальморале Виктория отмечала «чудесную новость» — победу ее зятя над Мак-Магоном [106] При Вёрте. . Одетый в килт герр Заль, библиотекарь-немец, служивший еще Альберту, радостно обнимался с гувернанткой фрейлейн Бауэр. После ужина никто не спешил расходиться, а прямо тут же, в столовой все склонились над разложенными на столе штабными картами.

В начале войны никто бы не поставил на то, что Франция проиграет ее. «Фриц принял командование над швабской и баварской армиями и одним прусским армейским корпусом. Он оказался в ужасной ситуации, поскольку войска южных земель оказались слабыми и недисциплинированными, а от их военачальников больше вреда, чем пользы. Фриц стал очень нервным и раздражительным, а порой даже заливается слезами», — писала Вики.

Королева, верная памяти любимого мужа, как могла поддерживала своих дочерей. На сей раз ее зятья сражались по одну сторону фронта, что было для нее большим утешением. Эрнест, брат Альберта, тоже был в стане Фрица. «Это не просто война Франции против Пруссии, а в высшей степени вероломное нападение на объединившуюся Германию, которая защищает свои земли и борется за свое выживание», — писала королева Гладстону. Английское правительство не торопилось принимать чью-либо сторону. У Берти сердце разрывалось. Его жена ненавидела Бисмарка, а сам он обожал Париж. Но в воскресенье, 2 сентября, пуританская Англия усмотрела в поражении Наполеона под Седаном перст Господень. В своей проповеди пастор церквушки в Крейти предал анафеме эту погрязшую во грехе Францию и прочел строки из Библии, посвященные Содому и Гоморре. Вики признавалась: «Наша бедность, наши мрачные города, непрерывная работа и полная лишений жизнь закалили наши тела и души. И мне не хотелось бы, чтобы нас, как и наших соседей-французов, поразила бы гангрена сладкой жизни».