Филипп Александр - Королева Виктория

А Альберт уже мечтал о пабах, куда, как в Германии, простой люд мог пойти в воскресенье всей семьей, чтобы отдохнуть и развлечься. Его благочестивые порывы и голос, в котором от обуревавшего его волнения начинали звучать немецкие интонации, вызывали раздражение лордов и иронию прессы. Но принц первым принимался за благие дела, подавая пример другим. Так, в Виндзоре он организовал для крестьян курсы по обучению грамоте и сам регулярно проверял тетради учащихся. А в Осборне построил для местных жителей образцовые коттеджи с проведенной в них канализацией и хотел, чтобы такие жилища стали возводиться по всей стране.

Лето началось с невыносимой жары. В Лондоне стоял такой смрад, что можно было задохнуться, и палата общин была вынуждена прервать парламентскую сессию. Виктория и Альберт прибыли в Дептфорд на торжественную церемонию по случаю спуска на воду нового морского чудовища, получившего название «Левиафан». Этот пассажирский лайнер водоизмещением в тридцать три тысячи тонн, оснащенный по последнему слову современной ему техники, так и не смог сойти с верфи, несмотря на все потуги: «Нам пришлось спешно ретироваться, надышавшись зловонными испарениями Темзы. Домой я вернулась совершенно больной». Весь последний месяц Виктория страдала от невралгии тройничного нерва, обострившейся из-за сильной жары.

Под нажимом своих министров она приняла приглашение Наполеона III, и королевская яхта взяла курс на Шербур, где император должен был торжественно открыть новую железнодорожную ветку, новый порт и памятник Наполеону I. «Мы не будем принимать участия в этих торжествах во славу французской армии и флота, враждебных Англии. Мы уедем до их начала. Это будет всего лишь частный визит», — писал принц брату. Флотилия английских парусников следовала эскортом за королевской яхтой, а Альберт в это время дочитывал Виктории вслух роман «Джен Эйр», который сама она никак не могла осилить до конца.

Английский министр финансов Дизраэли представлял на торжествах правительство Великобритании и ждал королевскую чету на берегу в компании главнокомандующего английской армией герцога Кембриджского, адмирала Лайонса и тридцати депутатов парламента. На торжественном обеде поднимались дружеские тосты за «добросердечное французско-английское согласие». Но французский флот никогда еще не был столь могущественным, а новые доки являли собой впечатляющее зрелище. Вместе с императорской четой королева и принц обошли их и с замиранием сердца осмотрели все эти корабли, ощерившиеся пушками, чьи жерла были направлены в сторону английского берега. У Альберта сложилось впечатление, что император готовится к нападению на Англию. По возвращении в Осборн Виктория под диктовку мужа написала правительству полное упреков послание: «Впервые за всю историю Великобритания может сдать свои главенствующие позиции на море!»

Вечером они восстанавливали душевное равновесие, предаваясь домашним радостям: семья праздновала день рождения Альфреда: «В двадцать минут шестого мы прибыли в наш милый Осборн... Вечер был теплым и тихим. Наш дорогой Аффи ждал нас на пристани, а все остальные дети (даже самая младшая) стояли у дверей. Декель (любимая наша собачка) и наш обожаемый пес Бой тоже радостно нас приветствовали. Мы пошли смотреть подарки Аффи, сложенные на столике. Все они имели отношение к мореплаванию. У Альберта после его речи разболелась голова. Я посидела с ним часок на лужайке, а потом пошла с детьми в их швейцарское шале, украшенное в честь дня рождения флагами... За ужином я сидела между Альбертом и Аффи. Потом привели двух младших принцев (Артура и Леопольда). Заиграл оркестр, и после ужина мы с тремя мальчиками, тремя девочками и еще кое с кем станцевали на террасе веселый народный танец... Я никак не могла поверить, что еще в полдень была в Шербуре на борту нашей яхты в компании императора и императрицы».

В конце месяца они впервые отправились в Берлин. Еще в апреле им стало известно, что Вики беременна. Это была «ужасная новость!» для Виктории, которая желала для дочери, чтобы та хотя бы первый год супружества спокойно предавалась его радостям. Королева забрасывала молодую новобрачную ежедневными посланиями и требовала, чтобы Вики рисовала ей эскизы своих новых платьев и прислала план своих апартаментов. Она возмущалась тем, что в королевском дворце в Потсдаме отсутствовали элементарные удобства, а в жилых помещениях стоял холод. Бисмарк называл Вики не иначе как «англичанкой», а кроме того, рослые пруссаки считали ее коротышкой. Виктория не скрывала своего негодования: ее дочь была выше ее ростом, а «я отнюдь не карлик!».

После того как Вики забеременела, материнские советы посыпались с удвоенной силой. Она должна больше ходить, протирать шею уксусом, три раза в день открывать в своих покоях окна, рядом с каждым из них повесить термометр и потребовать, чтобы во дворце оборудовали ванные комнаты и ватерклозеты. Все станут подражать ей, что «пойдет на пользу всей Германии».

Мать по-прежнему не разделяла радости дочери по поводу ее беременности: «По твоим словам, ты горда тем, что вскоре сможешь дать жизнь еще одной бессмертной душе, это очень красиво звучит, дорогая моя, но должна тебе признаться, что я другого мнения. Я считаю, что в такие моменты, когда животное начало берет в нас верх, мы скорее уподобляемся коровам или собакам, что отнюдь не красит нас».

Штокмар пожаловался Альберту, и тот выговорил Виктории за то, что она донимает Вики своими ужасными письмами: «Папа считает, что я слишком часто тебе пишу, и сердито отругал меня за это». Между тем и сам Альберт часто писал дочери и, ревниво относясь к своей любимице, хотел бы всегда оставаться для нее самым близким человеком.

Поездка на поезде была «омерзительной». Пересекая эту «абсолютно плоскую и унылую местность», они задыхались от пыли, а главное, страдали от жары, и королеве казалось, будто «ее голова вот-вот расколется». А вид Ганновера совершенно расстроил нервы Виктории. Несколько месяцев назад ей пришлось вернуть «этому ничтожному королевству» часть своих самых лучших драгоценностей, которые отспорили у нее наследники ее ужасного дядюшки Эрнеста.

Но на вокзале в Берлине их ждала Вики, стоявшая на платформе с букетом белых цветов в руках. Она поднялась в их вагон и долго обнимала и целовала родителей, так что все неприятности сразу отступили: «Это была наша ПРЕЖНЯЯ Вики».

С эскортом солдат и под звуки фанфар их кавалькада направилась к недавно отстроенному миниатюрному Бабельсбергскому замку, который предоставил в распоряжение молодых отец Фрица. Виктория пришла в восторг от столовой и бальной залы в готическом — ее любимом — стиле. «Этот дворец просто прелесть», — записала она по-французски.