Георгий Осипов - «Все объекты разбомбили мы дотла!» Летчик-бомбардировщик вспоминает

После посадки узнали, что на самолете Погудина в полете разрушился редуктор мотора. Он долетел до своего аэродрома на одном моторе, но на посадке не справился со сносом, сломал шасси и погнул винты.

Последующие три дня, несмотря на низкую облачность и обледенение, полк бомбардировочными ударами поддерживал боевые действия наших наземных войск, атакованных превосходящими силами противника и с боями отходивших на рубеж Северского Донца.

Боевые задания выполнялись в основном одиночными самолетами.

26 февраля с утра все экипажи были уже в готовности. Начальник штаба Стороженко проинформировал летный состав, что танковые и пехотные соединения немцев продолжают наступать от Константиновки на северо-восток. В Константиновке и Андреевке обнаружено крупное сосредоточение резервов пехоты на автомашинах.

Над аэродромом нависли низкие облака, из которых моросил мелкий дождь, сразу же замерзавший на дорожках и крыльях самолетов.

Вскоре поступило боевое распоряжение ударами одиночных самолетов уничтожить сосредоточение войск и техники противника в районе Андреевки. Запасная цель — резервы противника в Константиновке. По маршруту и в районе цели сплошная облачность высотой четыреста-восемьсот метров с обледенением, а над аэродромом высота облаков сто метров и видимость два километра.

— Как в такую погоду разрешают взлет? — спросил Чижиков.

— Доверяют, — сказал Пузанский.

— Приходится доверять. Нашим войскам сейчас очень трудно, и только мы можем им помочь, — сказал замполит Куфта.

Взлетаю за самолетом экипажа Будаева. За мной взлетают экипажи Пузанского, Чижикова и Миленького. В воздухе включаю все антиобледенительные устройства и беру курс на Лисичанск. Облачность постепенно повышается до восьмисот метров. От Лисичанска берем курс на цель. Лобовое стекло кабины заросло слоем льда. Ориентируюсь в боковую форточку. Впереди слева четыре свежих очага пожаров в Андреевке. Горят здания и автомашины, это поработал экипаж Будаева. На южной окраине до шестидесяти автомашин стоят в две колонны рядом с дорогой. Колонна автомашин вытягивается из Андреевки на Ново-Еленовку.

— Федя, бьем южнее пункта, — передаю штурману.

— Влево восемь, так держать. На боевом!

Вокруг самолета рвутся зенитные снаряды. В кабине пахнет порохом. Над Андреевкой бомбардировщик окружили трассы малокалиберной зенитной артиллерии.

— Бомбы сброшены, горят две автомашины, разворот, — передает Желонкин [138] ЦАМО РФ, ф. 57 бап, оп. 201745, д. 1, лл. 22–23. .

От зенитного огня разворотом ухожу в облака. Через три минуты выхожу под облачность, мы снижаемся и с запада штурмуем немецкие автомашины из передних и задних пулеметов. После штурмовки энергично набираю высоту и снова ухожу в облака.

— Курс тридцать, через пять минут будет Лисичанск, — передает штурман.

— Как стреляли? — спрашиваю Наговицина.

— Стреляли хорошо, только ни одна машина больше не загорелась. Горят только те, по которым долбанул штурман, — отвечает стрелок-радист.

Экипажи Пузанского и Чижикова тоже бомбили автомашины у Андреевки, уничтожив одну автомашину, а экипаж Миленького нанес удар по тридцати автомашинам в Красноармейске, уничтожив две автомашины и обстреляв войска противника из пулеметов.

На другой день, несмотря на низкую облачность и плохую видимость, для поддержки наших обороняющихся войск одиночно вылетели пять экипажей. При полете к цели на самолете Миленького отказал мотор, а на самолете Рудя вышла из строя гидросистема самолета, и они возвратились на аэродром. Экипажи Будаева, Чижикова и Пузанского бомбардировали войска и боевую технику противника в районе Сергеевка, Беззаботовка, Ново-Александровка, уничтожив пять автомашин и много живой силы противника [139] ЦАМО РФ, ф. 57 бап, оп. 201745, д. 1, лл. 23–25. . Над целью их атаковали истребители противника, но все экипажи после удара по целям ушли в облака и благополучно возвратились на аэродром.

С утра 28 февраля нам поставили боевую задачу бомбардировочным ударом уничтожить войска и боевую технику противника в районе Беззаботовка, Александровка, Доброзолье, но погоды нет, и экипажи сидят в готовности. В двенадцать часов приказали действовать по заданным целям одиночными экипажами и информировали, что над целью многослойная облачность на высоте восемьсот метров. С интервалом в десять-пятнадцать минут взлетели пять экипажей.

Все летчики и штурманы как на подбор: Чижиков со штурманом Витценко, Рудь с Журавлевым, Пузанский с Чернышовым, Будаев с Севостьяновым и Муратов с Паршутиным. Счастье на войне не отличается постоянством, и боевые действия в этот день сопровождались потерями. Над целью все экипажи были обстреляны зенитной артиллерией и атакованы истребителями Ме-109. Экипажи летчиков Чижикова, Рудя, Пузанского бомбардировочным ударом уничтожили пять автомашин и один танк. Отражая атаки истребителей противника при подходе к цели и на боевом курсе, они после сбрасывания бомб ушли в облака и благополучно возвратились на свой аэродром [140] ЦАМО РФ, ф. 57 бап, оп. 201745, д. 1, л. 24, 25. .

После посадки и доклада о выполнении задания, сижу в землянке и жду возвращения экипажей Муратова и Будаева. Вместе со мной Рудь ожидает возвращения с задания своего друга летчика Муратова.

57-й бомбардировочный полк после Сталинградской битвы. Февраль 1943 г.

Рудь жил войной. Он, как и Рябов, рвался в боевые вылеты, стараясь не пропустить ни одного. Он любил самолет и быстрое движение. При встрече с противником в воздухе он действовал инициативно, быстро и не боялся идти на риск. В непрерывных боевых действиях он обрел не только боевой опыт, но и командирские качества. Несмотря на то что в экипаже все обязанности были строго расписаны и регламентированы, в полете Рудь периодически спрашивал штурмана, стрелка-радиста и стрелка об обстановке, требовал стрельбой проверить пулеметы, поддерживал радиосвязь с ведущим командиром и следил за ориентировкой и воздушной обстановкой. От штурмана он требовал, чтобы тот в любое время мог доложить, где находится самолет, хотя и сам непрерывно вел ориентировку.

Экипаж лейтенанта Будаева в составе штурмана сержанта Севостьянова, стрелка-радиста старшего сержанта Алексеева и стрелка старшего сержанта Леменько не вернулся с задания и, очевидно, был сбит.

Экипаж Муратова в этот день тоже не вернулся с задания, но на следующий день он возвратился на аэродром. Летчик рассказал:

— На боевом курсе нас атаковали два «мессера». Когда снаряд разбил верхнее остекление кабины и меня засыпало осколками плексигласа, я ушел в облака. Штурман Паршутин говорит мне, что бомбы он не сбросил, и потребовал идти на повторный заход. Второй раз мы зашли на скопление немецких автомашин у Беззаботовки с запада. Как я ни подкрадывался к цели, маскируясь нижней кромкой облаков, на боевом курсе нас снова атаковали два «мессера». Мосейчук И. Т. и Матвеев П. И. отстреливаются, Паршутин просит еще немножко подержать на боевом, и тут слышу удар в бронеспинку, запахло гидросмесью. Секунды на боевом курсе казались вечностью. Наконец, штурман сообщил, что бомбы сброшены. Ухожу в облака и сразу же протыкаю их вверх. Слой облаков оказался очень тонким. Мосейчук кричит, что «мессера» не отстают. Маневрирую от хлещущих очередей снарядов истребителей и ухожу в следующий слой облаков. «Мессера» отстали, но чувствую, что с самолетом что-то неладное, теряю пространственное положение и вываливаюсь под облака. Сразу же направляю самолет снова в облака и начинаю разбираться, в чем дело, и вновь, потеряв пространственное положение, оказался под облачностью. Под облаками в визуальном полете понял, что на самолете отказали авиагоризонт и гидрополукомпас, а Мосейчук опять кричит: «Два истребителя сзади тысяча!». Ухожу в облака и пилотирую самолет по скорости и указателю поворота. Через пятнадцать минут мы вышли под облака и начали восстанавливать ориентировку. Местность была незнакомая. Из-за обледенения остекления кабин и плохой видимости мы крутились около двадцати минут, пока опознали, что вышли на Тацинскую. Взял курс на аэродром, но бензин кончился, и, выпустив аварийно шасси, я произвел посадку у Федоровки.