Сергей Кабанов - На дальних подступах

Прослужив одиннадцать лет на фортах, я стал готовиться к поступлению в Военно-морскую академию, сдал предварительный экзамен и приказом командующего флотом Льва Михайловича Галлера был зачислен кандидатом.

Но учиться не пришлось. Командующий предложил мне отложить учебу и принять под начало знаменитый форт Красная Горка.

Началась новая полоса моей военной жизни. Два года я командовал этим фортом, потом незнакомым, но чрезвычайно интересным формированием — железнодорожной артиллерией, в которую входили орудия разных калибров, вплоть до 356-миллиметровых.

Вдоль берега Финского залива до самой границы того времени с буржуазной Эстонией была построена система позиций для транспортеров с подъездными железнодорожными путями. Но батареи словно вросли в землю возле Лебяжьего. Следовало заставить их двигаться, готовить к подвижной мобильной службе, отвечавшей замыслу и назначению этого формирования. Походы, полевые поездки, изучение своеобразной тактики железнодорожной артиллерии — все это меня крайне увлекало, но снова пришлось переучиваться на ходу. Помогло то, что в этой железнодорожной артиллерии был хороший командный состав, отлично воевавший позже при обороне Ленинграда и в наступлении на Восточную Пруссию.

В декабре 1937 года меня перевели из кандидатов в члены партии. Вступление в партию для меня, как и для всех моих сверстников, важнейшее событие жизни.

До 1928 года я считал себя идейно, а главное — теоретически неподготовленным. Только после учебы на СКУКСе я решился просить о приеме в кандидаты. С июня 1926 года условия приема стали жесткими. Когда-то я работал в экспедиции почтамта, значит — служащий. От меня потребовали пять рекомендаций членов партии с пятилетним стажем и обязательно рабочих от станка. Где же их взять, если я уже десять лет на военной службе? Владимир Алексеевич Лебедев прикрепил меня для пропагандистской работы к парторганизации наших шефов — рабочих завода «Большевик». Около двух лет, используя все свободное время, даже выходные дни, я ездил из Кронштадта в Ленинград и вел пропагандистскую работу в цехе. На заводе меня за эти годы узнали, и когда настал срок, цеховая парторганизация сама подобрала мне рекомендующих. Так в 1931 году я был принят кандидатом в члены партии. А в 1933 году прием в партию был приостановлен. До декабря 1937 года я оставался кандидатом, и наконец сбылось мое горячее желание: я стал коммунистом.

Из железнодорожной артиллерии в 1938 году меня перевели в штаб Ижорского укрепленного района помощником коменданта, а вскоре и комендантом. Присвоили звание комбрига. Это был период больших передвижек, смещений и перемещений командиров. Был создан Народный комиссариат Военно-Морского Флота и управление тыла; соответственно тыл флота создали и на КБФ. Весной тридцать девятого года я стал начальником тыла.

Академия казалась несбыточной мечтой, хотя потребность в ней возрастала с каждым днем и с каждой ступенью столь стремительного продвижения по службе. Но такова была судьба многих из нас, призванных к военной профессии революцией и гражданской войной. Не прошло и двух десятилетий после гражданской войны, а мы уже остро чувствовали неизбежность новой войны. Особенно после трагического исхода борьбы с фашистами в Испании.

Став начальником тыла флота, я с первых шагов увидел, сколь нелепо и нестерпимо наше положение на Балтике. Флот растет, но ему негде плавать. Негде развернуться и тылу, все сжато на территории Котлина и на узкой пограничной полосе южного берега. Танкеры принадлежали Совторгфлоту, заправлять линкор или крейсер горючим с баржонки — это все равно, что черпать для него горючее ложкой.

Приехав в те дни на один из фортов, я узнал, что на нем сосредоточен весь запас мин флота. Командир, ведавший минным делом, утверждал, что так надо, все, мол, должно быть у флота под рукой на случай срочных минных постановок. А если на форт упадет бомба? Все взлетит на воздух. Граница-то в десятке километров от форта, артиллерия вероятного противника на расстоянии пушечного выстрела, не лучше ли оставить на форту небольшой запас мин для срочных действий, а остальное укрыть в складах на материке?!

Командующий флотом поддержал меня и приказал перевезти мины на материк, в тыл. Но в те времена, в условиях Балтики, понятие «тыл» оставалось относительным. Как же в таких условиях гарантировать крепкую оборону северо-запада страны и безопасность Ленинграда?!

То, что случилось со мной осенью тридцать девятого года, теперь, на расстоянии времени, я, пожалуй, могу назвать командировкой в будущее. Конечно, тогда я не мог в должной мере оценить новое назначение, но общее ощущение было именно таково: мне выпало ехать вперед, в края, к которым подступала уже начавшаяся вторая мировая война.

Мы надеялись на отсрочку, так и оценивали столь неожиданный пакт с фашистской Германией. Год отсрочки или пять — никто этого не знал. Но война будет, это понимал каждый военный человек. Так называемая «Балтийская Антанта» — Эстония, Латвия и Литва, связанные военным договором, — вела игру и с англичанами, и с немцами. До подписания пакта в нашей печати мелькали сообщения о проникновении фашистской военщины в Эстонию, о зависимости промышленности этой страны от германского капитала. На командных пунктах артиллерии висели, как я уже говорил, силуэты английских крейсеров — англичане ведь дважды — в Крымскую войну и после Октября — ходили войной в Финский залив. Впрочем, если быть точным, в душе у каждого из нас жило убеждение, что, несмотря на пакт, воевать мы будем против фашистов.

Вскоре появились сообщения о переговорах с эстонским правительством и о подписании эстоно-советского договора о взаимопомощи.

Подробностей мы не знали, но надеялись на многое.

4 октября в Ораниенбауме стал под погрузку транспорт Совторгфлота «Луга». На этот транспорт грузили из складов тыла флота материальную часть, имущество и боезапас для четырех стационарных батарей 130-миллиметровых пушек, отправляемых вместе с личным составом в неизвестном направлении. Я ездил на пирс проверять ход погрузки. Береговых кранов в Ораниенбауме не было, но стрелы транспорта легко переносили с берега на палубу новые артиллерийские системы весом в 14 тонн да еще вместе с салазками.

7 октября всех командиров соединений флота, в том числе и меня, срочно собрали в кабинет командующего флотом Владимира Филипповича Трибуца. Прибывший из Москвы заместитель наркома ВМФ СССР Гордей Иванович Левченко подробно рассказал нам о договоре с Эстонией, о таком же договоре, только что подписанном с Латвией, и о предстоящем подписании договора о взаимопомощи с Литвой. В Эстонии Советский Союз получил право размещения нескольких аэродромов для боевой авиации и создания на арендных началах военно-морских баз в порту Палдиски и на островах Моонзундского архипелага Эзеле (Сааремаа) и Даго (Хийумаа). Кроме морских и военно-воздушных сил в трех странах Прибалтики договорено разместить и сухопутные войска, чтобы предотвратить возможность ввода туда вооруженных сил какой-либо из европейских держав.