Тофик Бахрамов - Судья показывает на центр

Игра в Кишиневе сложилась легко. Спартаковцы заметно переигрывали своих соперников, много и настойчиво атаковали. Я не особенно утруждал себя, ограничивая радиус действий центральным кругом. Не удивительно, что порой запаздывал со свистком, не всегда верно определял нарушения. Но никто из футболистов не возражал, не спорил против принятых мною решений. «Вот что значит авторитет, — после одной из своих ошибок подумал я. — В другое время целый митинг бы развели…»

Матч закончился с минимальным перевесом спартаковцев — 1:0, отнюдь не отражавшим истинного соотношения сил. Протестов на судейство ни в перерыве, ни после игры не поступило. Но поблагодарили меня за арбитраж очень вежливо и очень сухо, несмотря на то что я ожидал выражения горячей благодарности — если не от видавших виды москвичей, то хотя бы от кишиневцев.

Это меня обидело. Сославшись на легкое недомогание, я отправился в гостиницу, заново переживая назначения, «не соответствующие» моему нынешнему положению. Поздно вечером в гордом одиночестве я решил пойти поужинать в гостиничный ресторан. Не спеша пересек коридор, вышел на лестничную площадку.

Впереди меня медленно, стуча палкой по ступеням, спускался .пожилой мужчина. Его бережно поддерживал под руку высокий парень в ярко-синем вязаном свитере.

— Ты был сегодня на футболе? — донеслось до меня.

— Да, Александр Васильевич. Конечно.

— Ну и как?

— Что говорить. Скушал «Спартак» наших.

— Нет, я не о том. Судья-то тебе как? Бахрамов, знаменитость?..

— Ничего… Нормально, по-моему.

Старик остановился. В сердцах ударил палкой по ступени.

— «Нормально»! — он презрительно вскинул плечи к седой голове. — Не нормально, а недостойно он судил! Подумаешь, великое одолжение сделал — снизошел до Кишинева. Да я бы за такое судейство… Тьфу! — он двинулся вниз по лестнице.

Я несколько мгновений стоял остолбенев, пока в пролете не скрылась его тучная фигура в мешковатом коричневом костюме. Идти в ресторан мне расхотелось. Я вернулся в номер, как был в одежде бросился на кровать. «А ведь прав старик, — думал я. — На кого я обиделся? На своих друзей? Разве они мне желают зла? А я-то хорош… Сколько людей огорчил ни за что ни про что!»

Приподнявшись на локте, я глянул в зеркало. На меня смотрело утомленное лицо. Глаза чуть припухли. Над верхней губой топорщилась полоска усов.

— Смотри, Тофик, — неожиданно вслух сказал я себе. — Намотай на ус и чтоб такого больше не повторялось!

Через два дня в Николаеве я провел игру совсем иначе. Будто стремясь загладить свою вину за предыдущий матч, я действовал с полной отдачей.

Теперь каждую игру я старался проводить особенно собранно, поддерживая, так сказать, свою английскую марку. Запомнился матч на Кубок СССР в Киеве, где мне довелось впервые как следует наблюдать новую звезду «Динамо» — вратаря Евгения Рудакова. В этом состязании с «Зенитом» украинские футболисты все время владели инициативой. Однако, проигрывая, ленинградцы продолжали по-спортивному энергично вести борьбу, с разных дистанций обстреливая ворота динамовцев. Вратарь киевлян часто вступал в игру, взял несколько очень трудных мячей, проявив и смелость, и не по годам футбольную мудрость. Когда в конце матча Рудакова за несколько минут до финального свистка сменил Банников, зрители проводили молодого вратаря горячими аплодисментами.

«Не удивлюсь, если вскоре увижу его в сборной», — подумал я, ожидая, пока Банников займет свое привычное место в воротах.

А вскоре мне довелось вновь вызвать на поле киевлян. На этот раз в Лужниках, где спартаковцы, накануне разгромленные в столице Украины в матче на Кубок СССР, надеялись взять реванш в игре на первенство страны.

Судить такой поединок, понятно, очень нелегко. Не нужно быть провидцем, чтобы предположить яростный характер предстоящего состязания. Так и случилось. «Спартак» играл с азартом. Киевляне в отдельные моменты выглядели даже несколько растерянно.

Но после перерыва им, видимо, наскучило обороняться. Теперь атаки накатывались то на одни, то на другие ворота. Дважды возникали ситуации, когда защитники команд (в одном случае москвич В. Житкус, в другом — киевлянин Л. Островский) буквально в последнюю секунду предвосхищали мой свисток о взятии ворот.

Опыт, мастерство и, конечно, хладнокровие помогли киевлянам доказать, что они не случайно впереди на всех футбольных фронтах года. Единственный гол Бышовца за 15 минут до конца состязания рассудил соперников.

От игры я получил истинное удовольствие. По-моему, это был лучший матч чемпионата, доставивший наслаждение и тем, кто был на трибунах, и тем, кто был на поле…

Через две недели я вновь оказался в стокгольмском аэропорту «Орландо». Два года назад меня и моих коллег здесь встречали лишь представители Шведской футбольной федерации. Теперь здесь же К. Андзюлиса, С. Архипова и меня ожидала целая толпа журналистов. Посыпались вопросы все о том же третьем мяче в ворота команды ФРГ, о советской школе судейства, о мерах по борьбе с грубостью. К. Андзюлис, судья в поле матча сборных Швеции и Австрии, выразил уверенность, что поединок пройдет в честной спортивной борьбе.

— Мы приложим все усилия, — сказал он, — чтобы матч не вышел за рамки правил.

Через несколько часов очень доброжелательные интервью с ним были опубликованы в вечерних выпусках газет.

Прогноз Кестутиса Андзюлиса оправдался. Игра была корректной, хотя осложнения на поле возникали. Однако своевременные и решительные действия арбитра заставили футболистов обуздать свои страсти. Примечательно, даже шведские болельщики не протестовали, когда судья назначил одиннадцатиметровый в ворота хозяев (правда, реализовать его не удалось: австриец Глехнер угодил в штангу). В итоге на четыре мяча шведов гости ответили лишь одним. На следующий день обозреватели в один голос отмечали принципиальность К. Андзюлиса и его бригады, еще раз продемонстрировавшей «высокую объективность и решительность».

…Судейство во второй половине чемпионата страны — после Англии стало более жестким и принципиальным.

Если раньше отмечалась известная «пенальтибоязнь», нерешительность там, где следовало власть употребить, то во втором круге судьи неумолимо пресекали нарушения. Не буду голословным: в 1965 году 97 игроков получили предупреждения и 27 были удалены с поля; в 1966-м соответственно 121 и 43.

А решиться на жесткость нам, судьям, всегда было нелегко. Сколько гневных, раздраженных, порой истерических возгласов приходится выслушивать каждому арбитру после матча, сколько несправедливых, да к тому же и малограмотных упреков. У тренеров и игроков (а также, к сожалению, и у прессы) вошло в привычку в трудных обстоятельствах обрушивать свой гнев на судью, тогда как уместнее было бы оглянуться во гневе на самих себя.