Эрнст Юнгер - Семьдесят минуло: дневники. 1965–1970

После обеда сиеста в пустой гостиной. Только портрет Баронезы висел над камином.

Ферма пришла в упадок, однако обветшалость скрывается, даже заколдовывается, массой бугенвилий. Задремавшая жизнь, почти уже сновидение. Мы прошлись по узкой тропинке, пока она не закончилась звериным следом. Оттуда видны были только кусты — далеко-далеко, до фиолетовой гряды гор. Мы стояли на краю света.

Вечером снова в семье Тюббен. Разговоры с Кросигком-старшим о Семилетней войне, прусской династии, общих знакомых по армии, и с его дочерью, фрау Тюббен, о туземцах.

Здесь еще есть домашний учитель, обучающий их детей. Он подружился с одним негром, который повел его на праздник танца. Ужасный смрад! Какая-то женщина танцевала с ребенком на спине, который умер три дня назад. Для погребения следует дождаться астрологически благоприятного дня, а до того момента оберегать труп от злых духов.

Перед похоронами мертвецу связывают руки и ноги, затем его заворачивают в одеяло. Труп прикрывается слоем древесных стволов, чтобы его не выкопали гиены. Родственники, чтобы попрощаться с умершим, обращаются к нему вниз через полую трубу. В торце могилы в землю втыкается палка; место вскоре заметается ветром. Только могила вождей или важных мужчин покрывается каменной плитой. Ей приписывается магическая сила; на нее усаживаются старейшины, когда держат совет.

Учитель также знаток животных, прежде всего местных птиц; здесь их царство. Особенно многочисленны голуби; некоторые богатством красок могут соперничать с попугаями. Я получил от него sternocera [533], бледно-фиолетового вида. Поразителен контраст между эфиопскими и ближневосточными разновидностями; он отражает также различия между африканской и индо-малайской культурой. Туземцы знают животное; красноватые яйца его едят, например, как икру. Они называют его Kipanda Giunsa; оно, видимо, водится на mungalla, с которым я познакомился еще в Салазаре. Величественный экземпляр этого дерева стоял у дверей дома Тюббена; я исследовал его основательно, но безуспешно.

Последний день на ферме. До полудня прощальный обход квадратного участка. На одной травинке сидел хамелеон, не больше конечной фаланги мизинца, зелено-желтый, прозрачный. Он вращал глазами и вытягивал пальцы ног, точно крошечные щипцы. Прекрасный день; перед короткой грозой мы снова были в доме. Сегодня вечером мы хотим еще раз отведать курицу с funchi — так называется каша из маниока — и уже завтра чуть свет тронуться в путь.

После завтрака отъезд в солнечную погоду. До этого мы попрощались с нашими «маврами»: Доминго, Африкану и доньей Терезой, прачкой, сделали также «mata bijo», «убей зверя» [534].

Еще предусмотрительно были приняты лекарства; при этом я наблюдал за Штауффом. У негритенка, цепляющегося за мать, был кашель; для начала ему в крошечный темный зад вставили свечку. Старший братец для этого сам раздвинул маленькие ягодицы. Затем малыш должен был проглотить сироп от кашля, от которого он с криком отказывался, пока братец не зажал ему нос: ешь, птичка, или умри.

На спуске от Либоло стало жарче; мы поприветствовали баобаб и молочайное дерево. Дорога размокла от ливней и пошла трещинами; тем не менее, мы ехали, особенно от Дондо, довольно стремительно. Штауфф, когда по левую руку появился полевой аэродром, заметил: «Недавно построен — верный знак, что администрация уверена в беспорядках».

Дондо, знойное захолустье, старый невольничий рынок. Ангола раньше управлялась из Бразилии и поставляла рабов для этой колонии. До Дондо они в шейных колодках шли пешком и потом на судах доставлялись по Куанзе до моря.

О древности места так же, как в Сингапуре, свидетельствовал и возраст делониксов [535]. Мы прибыли в разгар цветения; у некоторых великанов, словно на раскаленном куполе, не видно даже было крошечных листиков.

Дорога уставлена вывесками, на которых расхваливается прохладительный напиток «Сиса». Эти вывески желтые с красным центром, где значится название. Они напоминают мишени, и я действительно не видел ни одной, на которой не было бы следов попаданий. Я снова вспомнил замечание Лихтенберга: «Если кому-то придет в голову мысль нарисовать на двери своего дома мишень, наверняка найдется и тот, кто в нее выстрелит».

В полдень в Луанде, где было изрядно жарко. Мы отправились в агентство Companha Nacional de Navigaceo, затем в гостиницу «Turismo»; номер мы забронировали еще по прибытии. После этого на Илья, где по случаю одного из частых праздников было полно народу. Наконец мы отыскали местечко в «Tamariz» и заказали превосходных раков, которые составили все три блюда. — как закуска, сваренные с пири-пири, затем как суп и под конец разделенные пополам и поджаренные, с салатом из помидоров в качестве гарнира. Не еда, а кулинарный пожар, успешно потушенный vinho verde. В завершение купание. Вода была приятной, не слишком теплой. Я смог промыть соленой водой негритянские язвы, а также глубокие порезы от острой травы. На берегу по форме напоминающая финик раковина улитки, которую здесь называют «Oliva». В лагуне улиты [536]и белые ибисы [537]ловили рыбу. Один золотисто-коричневый скакун ускользнул.

После сиесты поездка к старому форту севернее города; однако мы застряли. Пока пришедший на помощь негр вытаскивал машину, я нашел время пополнить на обочине дороги ботаническую коллекцию; так авария в пути всегда оборачивается подарком. Позднее еще в ресторане на берегу; там опять frutti di mare; морские богатства еще очень велики: лангусты, крабы всех сортов, в том числе огромные крабы-пауки [538]. В одетых по-европейски и говорящих по-португальски гостях мне понравилась сквозная палитра от черного к белому, к тому же полная гармонии.

В первой половине дня на крытом рынке, недалеко от гигантского памятника павшим воинам, историю которого я хочу разузнать. Подвигом, который он увековечивает, было, кажется, нападение на немецкий форт на юго-западе в начале Первой мировой войны.

Ассортимент плодов умеренных, субтропических и тропических зон чрезвычайно богат: ананас, папайя (желтое и зеленое), баклажаны (зеленое и фиолетовое), манго (зеленое, красное, фиолетовое), арбузы (в зеленую, желтую и черную полоску), зеленые и желтые лимоны размером с мяч для пинг-понга, апельсины, грейпфруты, яблоки, груши, персики, пламенеющие горы масличных семян, сладкий картофель, пири-пири, мощные клубни маниока, репы величиной с тыкву, тыквы, как пивные бочонки. Во внутреннем дворе все время подвозятся и разгружаются новые грузы, например, авокадо, которые более или менее темные торговки уносят оттуда в плоских корзинках на головах.