Ольга Скороходова - Как я воспринимаю, представляю и понимаю окружающий мир

Иногда бывали очень темные вечера, и от этого звезды казались ярче и крупнее. Когда об этом говорила М. Н., мне представлялось, что там вверху, где-то очень-очень высоко, горит множество электрических лампочек, сделанных в форме пятиконечных звёзд. Света я не представляла, а только как бы ощущала нагретые электричеством стеклянные звезды. Еще М. Н. рассказывала, что за селом находилась фабрика. Вечером там зажигались яркие электрические огни, которые очень красиво выделялись на фоне неба… Но эта фабрика была так далеко от меня. Я не могла ее никаким способом ощутить, поэтому не имела о ее внутреннем устройстве ни малейшего представления; мне просто представься в том направлении, куда указывала М. Н, далеко и одиноко стоящий большой корпус. Но я знала: фабрика существует реально я не сомневалась, что М. Н. говорит правду, ибо то же самое мне повторял сын нашей хозяйки. Но если я мысленно не отделяла слова «фабрика» от понятия корпуса дома, то фабрика все-таки была для меня только словом, обозначающим что-то реальное, какой-то предмет, контуры которого как бы расплывались в воздухе, не принимая в моем представлении никакой определенной формы, не производя на мое восприятие никакого впечатления. Я думала в то время, когда М. Н. говорила мне об огнях фабрики: «Вот если бы я могла подойти к ней настолько близко, чтобы ощущать хотя бы дым или другие запахи (фабрики без запахов или дыма я не могла себе представить), тогда бы эта фабрика стала для меня чем-то конкретным, имеющим свою определенную форму и облик»

Мы часто ходили гулять в лес, иногда находили землянику и малину. На кустах, которые мне показывала М.Н., я сама могла срывать ягоды, отличая спелые ягоды от зелёных по мягкости и твёрдости. Нередко мы заходили в такую глушь, что теряли дорогу к лагерю. Не знаю, боялась ли М.Н., но я немножко побаивалась. Хотя говорили, что в лесу, если зайти далеко, водились только белки и лисицы, но мне одно слово «лес» уже внушало некоторый страх, и в то же время я испытывала какое-то почтение и преклонение перед чем-то большим и мрачным. Я вспоминала различные страшные рассказы о северных лесах, а кроме того, очень боялась змей: мне казалось, что они гнездятся в высокой траве. Правду говорят, что у страха глаза велики. Я носила вязанные тапочки, и если наступала на что-нибудь мягкое и, как мне чудилось, холодное, то вскрикивала и крепко цеплялась за М.Н.

Однажды мы сидели возле большого стога сена на обширной поляне. Сено уже было совсем сухое и при малейшем прикосновении шуршало. Я сидела, прислонившись спиной к стогу, а М.Н. отошла поискать малину. От лёгкого ли порыва ветерка, или от чего-либо другого, но рядом со мной зашуршало сено и несколько сухих травинок упало на меня. Мне представилось, что вот я сижу одна, ничего не вижу, не слышу, а из стога выползает змея и направляется ко мне. Мне приходилось осматривать живого ужа, а также чучела некоторых небольших змей. По ужу я представляла, какие холодные змеи. Я знаю, что уж безвреден, но и он мне был неприятен, и я с трудом преодолевала отвращение, осматривая его.

Итак, представив себе холодное веретенообразное тело извивающейся змеи, я очень испугалась, быстро встала с земли и стала громко звать М.Н. Она была недалеко и сразу подошла ко мне.

— Что случилось?

— Я боюсь: может, быть здесь змеи; сено зашуршало так сильно, что я это почувствовала и испугалась.

— Ничего не видно. Может быть, птичка села или от ветра на вас насыпалась сухая трава, — успокоила М.Н.

— Но вы не уходите далеко, я боюсь…

В детстве мне случалось осматривать руками, как зрячие ребята лепили из глины хатки, церковки, человечков, тележки с лошадками. Благодаря знакомству с той незатейливой «архитектурой» у меня есть приблизительное представление о церковных куполах.

В Рай-Семёновском на крыше бывшей церкви возвышался купол. Когда мы углублялись в чащу леса, М.Н. ориентировалась, отыскивая обычно этот купол.

Если я имею точное представление о деревьях (что несомненно, ибо я не раз в детстве ловко взбиралась на самую верхушку деревьев, особенно фруктовых, стремясь самостоятельно рвать спелые фрукты), если я в воображении начерчу много деревьев, т.е. целый лес, если представлю себе условное расстояние, отделяющее меня и М.Н. от бывшей церкви, купол которой возвышался над верхушками деревьев, то нет ничего удивительного в том, что я могу представить и некий конус, помещённый выше какой-нибудь точки. Рассуждая геометрически, я в уме могу представить некоторую прямую или кривую линию, соединяющую расположенные на её концах точки. Такая же воображаемая линия соединяла нас – блуждающих по лесу – с куполом.

Строго придерживаясь геометрических форм и воображаемых линий, я только таким способом могу представить себе те вещи, предметы, расстояния, которые не в состоянии исследовать руками.

Как-то вечером мы все — М.Н., наша хозяйка Ольга Прохоровна, её сын Толя и я – долго сидели на веранде, по очереди рассказывая всякие истории.

Начал рассказывать Толя, а М.Н. переводила мне одну старую историю о бандитских налётах, которые совершались махновцами в годы гражданской войны. Я раньше много читала о подобных случаях. Казалось бы, что то, о чём рассказывал Толя, не должно было произвести на меня сильного впечатления; всё это было старо и давно известно.

Спать разошлись мы поздно. В нашей комнате по ночам было очень жарко, так как хозяйка закрывала все окна и дверь. Я приглашала М.Н. спать со мной на веранде, но она почему-то боялась. Итак, я оставалась ночевать одна, а все остальные запирались в доме. В этот вечер мы легли часов в 12. приблизительно через пол часа я уснула, но поспала недолго. Сквозь сон я почувствовала, что какой-то предмет упал мне на ноги и медленно передвигается по моему телу поверх одеяла. «Разбойники», — подумала я во сне, и, несмотря на то что ещё не вполне проснулась, мне в мгновенье ока представились грубые бородатые мужики с сильными заскорузлыми руками и с топорами и обрезами за поясом. Представились даже их лица, настороженные и в то же время злорадно свирепые. Меня охватил такой ужас, такой неописуемый страх, что, кажется, волосы зашевелились на голове. Не знаю, насколько громко я закричала, но только закричала во всю мочь и сильно тряхнула одеяло, так что упавший на меня предмет свалился за перила веранды. Из комнаты на мой крик выбежала хозяйка она уже спала, но, услышав шум, расхрабрилась и выскочила мне на помощь. Я узнала её руку, когда она прикоснулась ко мне. Я бестолково рассказала ей о случившемся. Она разбудила М.Н., которая тоже выслушала мой рассказ. Обе они недоумевали, что могло упасть на меня: всё вокруг было тихо, спокойно. Они звали меня в комнату, но мой испуг уже прошел, я стала смеяться над своей паникой и в комнату не пошла. Обе женщины вернулись в дом, предупредив меня, что запрут дверь, а если я еще раз испугаюсь, чтобы покрепче стучала в дверь. Я вооружилась зонтом, которым собиралась защищаться в случае повторения «бандитского налета» на меня. Я долго не спала, но все было спокойно. Незаметно я уснула, но через некоторое время почувствовала по стуку шагов, что кто-то взошел на веранду. Я покрепче сжала в руках ручку зонта, готовясь наносить врагу сильные удары… Шаги приближались к двери, но ко мне никто не прикоснулся. Я вспомнила, что Толя порой только под утро возвращается с гулянья. — Толя, это вы? Толя взял меня за руку…