Ольга Скороходова - Как я воспринимаю, представляю и понимаю окружающий мир

А вот еще пример. Я неоднократно бывала у моря, хотя и не всегда купалась. Иногда просто сидела на берегу, рылась в песке, подбирая камешек к камешку, чтобы были приблизительно одинаковые по величине и гладкой поверхности. В этих случаях я могла воспринимать море благодаря обонянию и кожным ощущениям; я чувствовала специфический запах моря, особенно сильно пригревающее солнце на пляже, а также достигавшие меня брызги от плеска волн. Однако в любое время года и независимо от того, где я нахожусь, я могу вообразить, будто ощущаю резкий запах моря.

Однажды в Москве весенней ночью я не спала; думала о том, в каком месяце и где именно проведу летний отдых. Мне очень хотелось поехать к морю. Думая об этом, я вдруг явственно ощутила запах моря. С каждой минутой этот запах усиливался, наконец, мной овладело какое-то мучительное желание в действительности ощутить настоящий запах моря. Эта тоска по морю кончилась тем, что я, желая выразить словами свое состояние, взяла письменный прибор, бумагу и написала за один присест целое стихотворение «К морю» (см. в разделе «Стихи»), начинающееся:

Эти мнимые запахи моря отнюдь не случайны, не выдуманы мной, а результат ранее воспринятого, прочно усвоенного «материала», полученного из внешнего, материального мира, с которым так тесно связана и вплотную соприкасается деятельность человеческого организма в целом и высшая нервная деятельность в особенности. В самом деле, из учения И. П. Павлова мы узнаем следующее:

«…Хорошо известен тот факт, что деятельность нервной системы направляется, с одной стороны, на объединение, интеграцию работы всех частей организма, с другой — на связь организма с внешней средой. Деятельность, направленная на внутренний мир организма, можно было бы назвать низшей нервной деятельностью, в противоположность другой, устанавливающей тончайшие отношения организма к внешнему миру, которой законно присвоить название высшей нервной деятельности…»

Будучи не совсем здорова, а также имея интересную книгу для чтения, я отказалась от приглашения друзей встретить вместе с ними Новый год…

— Ведь вам будет скучно одной, — сказали мне.

Но мне вовсе не было скучно, и, хотя в книге ничего не говорилось о встрече Нового года, я тем не менее с удовольствием читала ее. Когда же последний час старого года подходил к концу и от наступающего Нового года меня отделяли две-три минуты, я отложила книгу, стала прохаживаться по комнате, ясно представляя себе, что вот сейчас будет 12 часов: люди по радио услышат бой кремлевских курантов, взглянут на свои часы, воскликнут, обращаясь друг к другу «С Новым годом!», поднимут бокалы, наполненные вином…

Мне представлялись празднично убранные, уютные комнаты, переполненные оживленными людьми. Чудились запахи вина, закусок, табачного дыма… Я мысленно переносилась к этим людям, поздравляла их с наступающим Новым годом, вместе с ними поднимала бокал; мне казалось, что я даже ощущаю вкус вина во рту. Это ощущение было настолько сильно, что я поймала себя на том, как мысленно провозглашаю новогодние тосты.

Итак, оказывалось, что я ничего не потеряла, оставшись дома одна. Мысленно я была с людьми, приветствовала их, выражала им свои наилучшие пожелания. Правда, люди об этом не знали, не догадывались, что я о них думаю и ясно их представляю в эти торжественные минуты; но от этого не были хуже мои мысли о людях, не блекло мое представление о празднично убранных комнатах с нарядными елками (я даже ощущала смолистый запах этих елок), не умалялась теплота моих искренних пожеланий добра и счастья людям. Я знала, что не все люди веселятся и счастливы в этот вечер…

Я подумала о Северной Корее, и мне чудилось, что я чувствовала, как сотрясался воздух от гула летящих бомбардировщиков и грохота сбрасываемых ими бомб. Это летчики США по инструкции Уолл-стрита бомбили корейские города и селения. Вместо Праздничного оживления и веселья здесь царил грохот от разрушений, слышен был плач детей, матерей и стариков, раздавались стоны раненых и умирающих…

Этим обездоленным людям, которых американские империалисты подвергали нечеловеческим страданиям, я мысленно слала свои пламенные пожелания, внутренне я говорила им: «Пусть же этот новый год принесет вам мир и прекращение навязанной интервентами войны. Пусть скорее настанет тот день, когда вместо разрухи, пожарищ и гибнущих людей корейский народ увидит землю прекрасно цветущей, с засеянными полями, садами, в зелени лесов… А в сверкающих под лучами солнца городах задымят трубы фабрик и заводов, на которых будут работать десятки тысяч счастливых мирных людей, радостно строящих свою новую жизнь в условиях свободного социалистического государства…»

Все то, что я желала корейскому народу в эту новогоднюю ночь, представлялось мне очень ясно, жизненно, действенно, с множеством подробностей. Это потому, что я была не одинока, весь наш народ слал героическому корейскому народу свои дружеские, пламенные, наилучшие пожелания…

Но не одному корейскому народу мы шлем приветствия, нет! Всем миролюбивым народам, стремящимся к мирной трудовой жизни, к знаниям и культуре, мы, советские люди, шлем новогодние приветствия и искренние пожелания счастья и мира во всем мире!

С такими мыслями я провела первые часы наступавшего Нового года. И хотя в своей комнате я была совершенно одна, но потом мне казалось, что в эту ночь я видела очень многих людей, говорила с ними о том, о чем думала в одиночестве… Все это как будто происходило в действительности, и я надолго запомнила эту памятную новогоднюю ночь.

Январь, 1951 год

В течение многих, многих лет я не только мечтала, но и всячески стремилась полететь куда-нибудь на самолете. Однако мои близкие отговаривали меня, опасаясь, что я или испугаюсь в момент подъема самолета, или у меня начнется сильное сердцебиение.

Я много читала о самолетах, летчиках, полетах. Но все это не давало мне реального представления об ощущениях, которые испытывают люди, находящиеся на самолете.

Чаще всего мне представлялось, что этих людей сильно болтает вправо и влево, им делается дурно, у них наступает то состояние, которое испытывают пассажиры на море во время качки…

И вот во время моего отпуска обстоятельства сложились так, что я должна была лететь куда-нибудь самолетом, и притом одна, ибо моя переводчица и обычная спутница в моих странствованиях, М. Н., сама крайне нуждалась в отдыхе.