Галина Серебрякова - Карл Маркс

Прощаясь с русским ученым, Маркс сказал ему:

— Помните, что логически можно мыслить только по диалектическому методу.

За долгую жизнь человек привыкает к повторяющимся недомоганиям и не задумывается над тем, что в какой-то из облепляющих его болезней уже заложена смерть. После 60 лет Женни Маркс начала хворать. Ничто не помогало: ни поездки к приморью и на курорты, ни советы врачей в Лондоне, Манчестере, Нейнаре, Париже. Маркс с тревогой всматривался в дорогое лицо жены и замечал, как обострялись его черты, посерела и стала сухой кожа, а иногда вдруг гасли лучи прекрасных карих глаз. Веки ее напоминали увядшую сирень. Женни значительно похудела и все чаще старалась скрывать боли и нарастающую слабость. Чахла и Лицци Энгельс. Тщетно муж увозил ее из Лондона в Истборн или в Рамсгейт. Светлым осенним днем 1878 года Лицци скончалась. Смерть подруги глубоко поразила Женни. С этой поры она осознала то, что не было еще понято многочисленными медиками: жизнь ее подходила к концу, настало медленное умирание. Мысль эта не сокрушила Женни. Гордо и отважно заглянула она в будущее. Не случайно такие женщины, как мать героев Гракхов, бесстрашная орлица Корнелия, казалась ей одной из наиболее замечательных в галерее истории. Но близкие долго пытались себя обманывать и верили в ее выздоровление. Безмерная любовь к ним и неистребимая потребность нести людям счастье заставляли Женни крепиться и поддерживать иллюзорные надежды в Карле, детях и Ленхен. Даже когда больше не оставалось сомнений и слово, страшное, как смертный приговор, — рак — было произнесено, Женни встретила его улыбкой и постаралась развеять нависший над домом ужас уверением, что чувствует себя значительно лучше. Но Маркс оцепенел; впервые в жизни этот человек из гранита растерялся. Любовь к Женни, скопленная за всю его жизнь, выявилась теперь с новой силой. Только Ленхен умела так же ходить за больной, развлекать ее, баловать, холить, как это делал Карл. Он гнал думы о разлуке в постоянном общении с той, кто давно уже стал частью его души. А когда мысль о том, что спасения для Женни нет, доводила его до отчаяния, он находил успокоенье в решении самых сложных математических задач и труднейших примерах этой неисчерпаемой и поглощающей все сознанье науки.

Карл совершенно поседел, даже пушистые усы его стали белыми. Женни страдала за Карла так же сильно, как он за нее. И оба они терзались и ужасом разлуки и жалостью друг к другу. Взявшись за руки, они опять прошли по своей жизни: все пережили, передумали, переговорили.

Иногда они вдвоем под руку поднимались на Хемстедские холмы. Чтобы Женни могла отдыхать в дороге, Маркс брал с собой плед и расстилал его на земле в наиболее красивых местах.

На вершине холма стояла все та же харчевня Джека Строу, и из окна, излюбленного Карлом и Женни, открывался вид на Хайгейтское кладбище. Сквозь невысокие деревья белели памятники и надгробья. Карл поспешно уводил Женни на противоположный конец уютного дома, усаживал подле камина и угощал ее черным пивом и бутербродами с сыром. Женни ласково улыбалась, и Карл забывал о ее болезни. Обоим им казалось, что они не два больных, старых человека, а влюбленные молодожены, вступающие в жизнь. Женни в эти годы медленной агонии живо интересовалась политическими событиями. Часто прикованная к постели, она не могла сама в них участвовать, но когда болезнь бывала к ней милостива и она не чрезмерно страдала физически, то просила мужа, чтобы к ней заходили посещавшие его единомышленники, и охотно слушала их разговоры и сама принимала участие в спорах.

После того как Бисмарку удалось провести в немецком рейхстаге жестокий закон против социалистов, деятели Социал-демократической партии подверглись преследованиям и арестам, их семьи остались без крова и пищи. Женни близко к сердцу приняла все эти события и, пользуясь своим большим опытом подпольной работы и нелегальной рассылки литературы, давала много советов посещавшим Маркса соратникам из Германии. Она радовалась, что, несмотря на произвол и террор на ее родине, ожесточенная борьба продолжалась. По указаниям Маркса и Энгельса была создана подпольная организация, и Бебель с Либкнехтом повели партию в новое наступление. Создавались нелегальные типографии, печатавшие листовки и воззвания. Возникали женские и молодежные организации, и снова в глубоком подполье собирались рабочие. Это было нелегко и опасно, но зато выковало мужественное племя революционных бойцов. Женни постоянно читала «Социал-демократ» — газету, издававшуюся в Швейцарии для немцев. Она была еще жива, когда в маленьком швейцарском городке Виден собрался первый нелегальный съезд Германской социал-демократической партии.

Революционная борьба немыслима без жертв. Германские тюрьмы были переполнены, в стычках с полицией гибли участники демонстраций протеста, некоторые революционеры оказались вынужденными бежать за границу. В Лондоне умирающая Женни всем чем могла, как уже много раз в жизни, помогала им из своего дома.

За год до смерти, крайне изнуренная пожиравшей ее болезнью, она попросила мужа ввести к ней приехавшего в Англию руководителя германских социал-демократов Августа Бебеля. Женни лежала в постели, и Маркс, боясь утомить больную, просил гостя не говорить с ней более четверти часа. Однако беседа оказалась настолько занимательной, что Бебель позабыл о времени. С грустью вышел он из комнаты обреченной жены Маркса, сразу же прочно завоевавшей его симпатии.

Тяжело было Энгельсу смотреть на угасавшую жизнь Женни. Он был ее близким другом и понимал, чем была она для Карла и как убийственна будет ее потеря. Все, что было в силах, он делал для больной и требовал, чтобы Мавр не жалел для нее денег.

Незадолго до трагической развязки согласно желанию Женни муж и Елена Демут повезли ее во Францию в Аржантейль, к старшей дочери и внукам. В это время в семье Лонге было уже четыре сына, старший из которых, Джонни, часто гостил в Лондоне и был всеобщим баловнем.

Великая сила воли дала Женни возможность не только перенести сравнительно легко путешествие, но и порадовать своим пребыванием всех дорогих ей людей. Она снова ездила в экипаже по Парижу, где все напоминало ей давно минувшие годы. Елена Демут, заменившая больной мать, сестру, друга, не оставляла ее ни на минуту и своим умелым уходом вместе с Карлом облегчала ей трагическое предсмертное время.

Здоровье Маркса было также очень плохо, как он ни старался крепиться. Однажды, когда Женни не могла уже более подниматься с постели, он занемог. И так как долго скрывал свой недуг, болезнь приняла дурной оборот. Обнаружилось жестокое воспаление легких. Преданный всей семье домашний врач Донкин счел положение Маркса почти безнадежным. Ленхен и Элеонора, едва державшиеся на ногах от переутомления, самоотверженно ухаживали за двумя тяжелобольными. Они не раздевались и почти не спали три недели.