Курт Мейер - Немецкие гренадеры. Воспоминания генерала СС. 1939-1945

Во второй половине дня противник взял Груши. После продолжительного, кровопролитного боя оборонявшая его 16-я (саперная) рота 25-го гренадерского моторизованного полка СС была полностью уничтожена. Храбрая саперная рота под командой оберштурмфюрера СС Вернера была истреблена. Единственным, кого я потом видел из этой роты, был связной. Саперы погибли на своих позициях.

После боев с переменным успехом Оти и Франквиль были потеряны. Во время контратаки командир 3-го батальона 1-го гренадерского моторизованного полка СС оберштурмфюрер Вайденхаупт был ранен. Батальону все же удалось остановить атаку противника к северу от Ардена.

Положение дивизии было чрезвычайно серьезным. Три батальона 25-го гренадерского моторизованного полка были предоставлены сами себе, почти окружены и вели ожесточенные бои в Мелоне, Гальманше и Бюроне. Проводная связь была нарушена. Единственным средством связи оставалась радиосвязь. Фронт дивизии был растянут до предела, резервов уже не было. Только пятнадцать «Пантер» роты фон Риббентропа стояли на обратном склоне высоты к северу от города.

Я больше не мог этого вынести! Я хотел лично увидеть сложившуюся обстановку и в разгар боя принять необходимые решения. Приказ фюрера не сдавать Кан был невыполним. Мы могли продержаться, быть может, еще пару часов, но тогда в дивизии уже никого не осталось бы в живых. Я противился тому, чтобы жертвовать дивизией. Хуберт Мейер поддерживал мое намерение оставить разрушенный город союзникам без боя и вывести дивизию на восточный берег Орна.

Эрих Хольстен оседлал своего быстрого «коня». Наш добрый «Фольксваген» был готов ехать. Михель, мой верный казак, уже сидел в нем, когда я подошел. Мы знали, что впереди нас ожидает дикая гонка. За несколько минут мы добрались до роты «Пантер» фон Риббентропа. Ее передовые танки уже действовали против «Шерманов» в Конте.

Перед нами был монастырь в Ардене. Весь его комплекс подвергался артиллерийскому обстрелу, и высоких башен уже больше не существовало. Их руины с укором смотрели в небо. На обратном склоне высоты я вдруг почувствовал беспокойство и взял руль. В этой ситуации нельзя было ни останавливаться, ни поворачивать. Воронки от бомб и снарядов покрывали все поле боя.

Едва только мы оставили за собой последний подъем, как вокруг нас стали падать и разрываться снаряды. Вражеские танки в Конте накрыли нас своим огнем. Холодный пот прошиб меня, когда машина проскакивала этот участок местности. Только бы не было этого дикого чириканья вражеских пулеметов! Всего несколько метров отделяли нас от развалин. Мы сделали это. Огонь прямой наводкой нас уже не доставал.

Монастырский сад выглядел как сад в аду. Снаряды один за другим взрывались перед полковым командным пунктом. Мы колебались несколько секунд, прежде чем сделать последний бросок. Воспользовавшись паузой в артобстреле, мы помчались в направлении здания. Вокруг штаба повсюду лежали тела убитых солдат. Выпрыгивая из машины, я узнал в одном из убитых командира штабной роты. Его сразила шрапнель.

Спотыкаясь и переводя дыхание, мы бросились в старое здание и обнаружили в подвале командира 25-го гренадерского моторизованного полка СС. Он был ранен и разговаривал с командиром 3-го батальона своего полка гауптштурмфюрером СС Штегером. Радио было единственным средством связи с батальонами. Потолок над нами, казалось, двигался, несмотря на то что монастырский подвал находился глубоко под землей и поддерживался огромными арками. Мы слышали непрерывный гул. Я поговорил с гауптштурмфюрером Штегером в Бюроне. Он доложил, что большая часть его батальона погибла в бою, а танки противника были уже за поселком. Он просил немедленной поддержки. Все имевшиеся танки были направлены в Бюрон для того, чтобы пробить брешь в кольце окружения остатков батальона Штегера. Атака не удалась. С церковной башни я наблюдал танковый бой, который шел с переменным успехом. Обе стороны несли большие потери.

Танки противника из Оти устремились в направлении Ардена. Танковая рота фон Риббентропа при обороне полкового командного пункта уничтожила три танка. Горящие танки находились в 100 метрах к западу от Ардена.

Все больше раненых вползали в большой монастырский подвал. Санитары демонстрировали чудеса мастерства, спасая жизнь своих раненых товарищей. Доктор Эрих Гаттеринг работал, не зная усталости, чтобы облегчить страдания и боль. Стоны раненых в старых подвалах были просто невыносимы. Раненые поступали непрерывным потоком.

Нам нельзя было отказываться от борьбы! Мы должны были дождаться ночи, чтобы под покровом темноты эвакуировать своих раненых товарищей и дать нашим передовым подразделениям шанс вырваться.

Я сел в «Пантеру» и поехал в направлении Кюсси. Оборону Кюсси держал командир батареи 1-й роты 12-го зенитно-артиллерийского дивизиона СС гауптштурмфюрер Ритцель. Кюсси, этот маленький городок, стал просто грудой развалин. Перед позициями батареи стояли три горящих «Шермана». Батарея понесла большие потери. Одно орудие было выведено из строя огнем артиллерии противника. Гауптштурмфюрер СС сам встал у одного из своих орудий. Он обещал мне, что сделает все для того, чтобы удержать позицию до наступления ночи, с тем чтобы дать возможность эвакуировать раненых из Ардена.

Вскоре после этого я вернулся в монастырь. В этот момент пехота и танки противника ворвались в Бюрон. Из-за дыма и взрывов я не мог разглядеть командный пункт Штегера. Вокруг позиций остатков 3-го батальона 25-го гренадерского моторизованного полка СС бесновались огнеметные танки врага. Объятые пламенем, немецкие солдаты выпрыгивали из окопов и валились на землю. Огнеметные танки были самым страшным оружием. Небольшие, вооруженные пулеметами бронетранспортеры действовали только под прикрытием огня своих «старших братьев» танков, и поэтому их тоже было очень трудно поразить.

Вражеские танки захватили командный пункт Штегера, и штаб батальона перестал существовать. Бой продолжался только в западной части Бюрона. Штандартенфюрер СС Милиус, командир 25-го гренадерского моторизованного полка СС, получил приказ после оправки раненых эвакуироваться из монастыря и занять позиции на окраине Кана. Мне хотелось в течение ночи вывести остатки дивизии на восточный берег Орна.

Противник опять начал практиковаться в стрельбе, выбрав мишенью наш «Фольксваген». Не в последнюю очередь благодаря невероятному везению мы достигли развалин Кана. После возвращения из Ардена я доложил о критической ситуации в штаб корпуса и не откладывая попросил разрешения вывести остатки дивизии на восточный берег Орна. У меня не было сомнений в том, что Кан нельзя удержать. В штабе корпусе просьбу отклонили. Фюрер приказал, чтобы город удерживали любой ценой! Всякие протесты и мои доводы насчет бессмысленности дальнейших жертв ничего не дали. Мы должны были умирать в Кане!