Эрнест Джонс - Жизнь и творения Зигмунда Фрейда

В 1912 году Фрейд опубликовал несколько небольших работ, но две основные темы занимали его более всего: изложение техники психоанализа и психология религии. Я улавливаю связь между этими явно в корне отличающимися темами. Обе они имели отношение к возрастающему разладу со швейцарской школой. Фрейд считал, что многое в этом разладе, а также в разладе с Адлером и Штекелем произошло из-за несовершенного знания техники психоанализа и что поэтому на нем лежит обязанность продемонстрировать эту технику более полно, чем он когда-либо ранее делал. Оживление его интереса к религии было в значительной степени связано с обширным экскурсом Юнга в мифологию и мистицизм. Из своих исследований они вывели противоположные заключения: Фрейд более чем когда-либо ранее уверился в правоте своих взглядов на значение импульсов инцеста и эдипова комплекса, тогда как Юнг все более и более склонялся к тому, чтобы рассматривать эти явления не в их буквальном смысле, которым они на первый взгляд обладали, а как символизирующие более эзотерические наклонности в разуме.

Основным событием в жизни Фрейда в течение 1913 года стал его окончательный разрыв с Юнгом, который произошел на Мюнхенском конгрессе в сентябре. Больше два эти человека никогда не встретились, хотя некоторые формальные отношения между ними продолжались до начала следующего года. В целом этот год оказался очень тревожным, и Фрейд мягко сказал об этом, когда писал мне в октябре: «Я с трудом могу вспомнить время, в котором было бы столь же много мелочных раздоров и неприятностей, как в этом году. Это как ливень в плохую погоду, приходится ожидать, кто окажется крепче, мы или злые гении этого времени». В этом же месяце он писал о себе Пфистеру как о «жизнерадостном пессимисте».

В середине января мы узнали, что в Бостоне разразился скандал. Полиция этого города, несомненно с чьего-то подстрекательства, угрожала преследованием Мортону Принсу в судебном порядке за те «непристойности», которые он публикует в своем «Журнале девиантной психологии». Так что его пристрастие к психоанализу обошлось ему дорого, и можно в некоторой степени оправдать его опасения, которые Фрейд неправильно приписывал его «пуританской щепетильности». Но Принс, который незадолго до этого был мэром Бостона, знал, как выдержать такой шторм без того, чтобы появиться в суде. 14 января произошло еще одно волнующее событие в семье Фрейда — бракосочетание второй его дочери, Софии, с Максом Хальберштадтом из Гамбурга, который был столь же желанным зятем для родителей, как и муж первой дочери.

Первую половину этого года Фрейд оказался целиком занят работой над книгой «Тотем и табу». Эта важная работа была написана в один из тех годов, с которыми Фрейд связывал высшие периоды своей творческой деятельности, и он сам одно время считал ее лучшей из всего, что он когда-либо написал.

В течение предшествующих двух лет Юнг глубоко изучал мифологию и сравнительную религию, и они с Фрейдом часто беседовали об этом. Фрейд начинал выражать сожаление по поводу направления исследований Юнга. Юнг делал довольно сомнительные выводы из этой отдаленной области и переносил их на клинические явления, в то время как метод Фрейда заключался в том, чтобы убедиться, насколько далеко предполагаемые заключения, выводимые из его непосредственного аналитического опыта, могут пролить свет на более отдаленные проблемы ранней истории человечества. Что касается описанного ранее случая «маленького Ганса» с его боязнью лошадей, то Фрейд осознавал важность животных в бессознательном и то тотемистическое равенство, которое существовало между ними и мыслью об отце. Абрахам и Ференци также сообщали о подобных случаях, даже когда невротический тотем являлся неодушевленным предметом, таким, как дерево. Затем в 1910 году появился четырехтомный труд Фрэзера «Тотемизм и экзогамия », который дал Фрейду много пищи для размышлений.

Возвратившись в Вену с Веймарского конгресса в сентябре 1911 года, Фрейд сразу же с головой ушел в тот обширный материал, которым ему предстояло в совершенстве овладеть, прежде чем он мог изложить свои мысли относительно сходств между примитивными верованиями и обычаями и бессознательными фантазиями его невротических пациентов. У него явно начинался один из его великих продуктивных периодов.

Несколько недель спустя он облегчил свою душу следующими словами: «Работа над „ Тотемом“ — противное занятие. Я читаю толстые книги, которые меня в действительности не интересуют, так как я уже знаю результаты, мой инстинкт говорит мне это. Но этим результатам приходится расползаться по всему материалу на эту тему. В этом процессе мое понимание затемняется, встречаются многие вещи, которые не годятся, и, несмотря на это, их нельзя форсировать. Каждый вечер у меня не хватает времени, и так далее. При всем этом у меня такое чувство, как если бы я намеревался начать всего лишь небольшую любовную связь, а затем обнаружил, что в свое время мне придется жениться вновь».

Следующие два месяца дают нам сведения, представляющие особый интерес для историка, изучающего настроения и личность Фрейда. Все шло гладко во время самого написания книги. «Я пишу в настоящее время „Тотем“ с таким чувством, что это моя самая ценная, самая лучшая, возможно, моя последняя хорошая работа. Внутренняя уверенность говорит мне, что я прав. К сожалению, у меня очень мало времени для этой работы, так что мне постоянно приходится снова и снова заставлять себя работать, а это портит стиль». Несколько дней спустя: «Я работаю над последней частью „Тотема“, который появляется в должный момент, чтобы бездонно углубить разрыв [125] * Между ним и Юнгом. …Я никогда не писал чего-либо с таким большим убеждением со времени написания книги „Толкование сновидений“, поэтому я могу предсказать судьбу этого эссе». Как оказалось, прием этой книги не очень отличался от приема книги «Толкование сновидений». Он сказал Абрахаму, что это эссе появится до Мюнхенского конгресса и «послужит резкому разделению между нами и всей арийской религиозностью. Ибо таким будет результат этой работы». В этот же самый день, 13 мая 1913 года, после окончания работы, он написал также Ференци: «Со времени написания „Толкования сновидений“ я не работал над чем-либо с такой уверенностью и подъемом. Прием этой книги будет таким же: шторм негодования, за исключением немногих близких людей. В нашем споре с Цюрихом эта работа появляется вовремя для того, чтобы разделить нас, как это делает кислота с солью».

Однако две недели спустя тон у него абсолютно меняется. Как это часто случается после великого достижения, подъем уступил место сомнению и опасению. При этом изменении смягчилось также драчливое настроение Фрейда: «Юнг просто сумасшедший; но я в действительности не хочу раскола; я предпочел бы оставить этот вопрос на его усмотрение. Возможно, „Тотем “ ускорит этот разрыв против моей воли».