Виктор Степанов - Юрий Гагарин

— А теперь прошу в цех, пора повидаться и с кораблем.

Вернулся. Снял телефонную трубку:

— Кто говорит, Олег Генрихович? Здравствуйте! Привезли кресло? Нет, пока не ставьте. Я скоро буду у вас. И учтите, не один, а с хозяевами. Да-да, с хозяевами, — со значением повторил он, — поняли? Приготовьтесь к тому, чтобы все рассказать и объяснить, и чтобы без лишнего шума.

В огромном, как вокзал, цехе люди в белых халатах обступили серебристо-матовые шары, напоминающие батискафы. Это были спускаемые аппараты космического корабля «Восток». Следуя за Королевым, тоже накинувшим на плечи халат, летчики подходили к одному из них медленно, со сторожким любопытством, как к чему-то невиданному. В цехе сразу посветлело — в пролете включили полный свет, и к ним вышел худощавый молодой человек, остановился возле одного из шаров. Евгений Анатольевич поздоровался с ним как со старым знакомым:

— Здравствуй-здравствуй… Ты что, старых друзей не признаешь?

— Извини, на ребят на твоих засмотрелся.

— Олег Генрихович Ивановский, — представил Карпов, — ведущий конструктор. Ну как, с рассказа начнете или пусть задают вопросы?

— Да вы не стесняйтесь, — подтолкнул Королев остановившихся на почтительном расстоянии летчиков. — Теперь вы хозяева этих… как мы их называем, изделий, да-да, вы капитаны космических кораблей. Прошу вас, Олег Генрихович.

Но, не дожидаясь тоже смущавшегося Ивановского, положил на шар руку, как на громадный глобус, и начал спокойно объяснять:

— На что же он такое похож, а? Этот корабль. С чем его сравнить? В том то и дело, что не с чем. Ни самолет, ни пароход, ни ракета. Эмбрион космической мысли. Впрочем, может быть, это в миниатюре земной наш шар? Между прочим, в этой штуке больше двух с половиной сотен электронных ламп, тысячи различных транзисторов, почти шестьдесят электродвигателей. Каково? И своя, так сказать, биосфера. Вы будете сидеть внутри этого шара. Шесть кубометров — хватит? Но диаметр два о небольшим метра. Меблировка, правда, не очень роскошная — всего одно кресло. Но ведь вы истребители, не привыкать. Кресло сейчас установят, чтоб вы видели, как оно легко вынимается. Там, при спуске, не руками, конечно, господа бога, а катапультой вы вылетаете из кабины и на парашюте начинаете спускаться на землю… Ну а на орбиту весь этот шарик вынесет мощная трехступенчатая ракета. Ступени отделятся от корабля, так что дальше вы пойдете вместе с приборным отсеком. Вот баллоны с запасом сжатого воздуха и кислорода. Это и для системы ориентации, и для того, чтобы питать находящегося в скафандре космонавта, если вдруг разгерметизировалась бы кабина. Корабль сделает пока что один виток. Потом развернется, включится тормозная двигательная установка… Кстати, вы знакомы с конструктором? Талантливейший человек. Это он нашел способ «тормозить» нам все дело. Но если все сработает, корабль сойдет с орбиты и возвратится на нашу родную планету в расчетную точку. Так что, как видите, все простенько и мило.

— А как с теплозащитой? — осторожно спросил кто-то из летчиков.

Сергей Павлович задумался, он вроде бы не ожидал этого вопроса:

— А вам разве Феоктистов не рассказывал? В том, что спускаемый аппарат должен быть сферой, они с Ти-хонравовым убедили всех нас. Мы еще два года назад сделали окончательный выбор: спуск должен быть баллистическим, без подъемной силы, с парашютной системой посадки. Очень важно было исследовать динамику движения спускаемого аппарата. Ну, и найти обмазку, да-да, обмазку той части, которая раскалится до десяти тысяч градусов. Вы окажетесь как бы в вихре метеорного пламени. Но не сгорите. Как, товарищ Гагарин, считаете, вы же были литейщиком? Даже металл расплавленный укрощают…

Гагарин улыбнулся, что-то вспоминая, и поддержал Королева:

— У нас был мастер в литейке, Николай Петрович Кривов, так тот любил повторять: «Огонь силен, вода сильнее огня, земля сильнее воды, но человек сильнее всего».

— Хорошая поговорка, — согласился Королев. — Можно сказать, космическая.

— Что я тебе говорил, — подтолкнул Алексей Леонов Бориса Волынова, — вот увидишь, первым полетит наш Юра.

— Я вас на минутку оставлю, — извинился Королев, — а вы, Олег Генрихович, продолжайте.

Ивановский начал рассказывать о системе терморегулирования, о том, что на всех участках полета в кабине будет поддерживаться комнатная температура, причем космонавт сможет регулировать ее «по своему вкусу».

— Насчет комнатной температуры это вы, конечно, зря, — проговорил кто-то с явной недоверчивостью, — тогда зачем нас поджаривают в термокамерах…

Снова едва уловимое беспокойство овладело летчиками. Уже не выдержав, обступив корабль, они руками дотрагивались до теплозащитной оболочки, поглаживали ее, словно старались лично убедиться в надежности. Олег Генрихович понял, что именно сейчас наступил самый ответственный психологический момент — безопасность полета проверялась, так сказать, лично, «прощупывалась».

— Да, комнатная, — как можно обыденнее проговорил Олег Генрихович, — вот смотрите — на нижнем конусе приборного отсека уложена специальная трубка. По ней насос прокачивает жидкость, она остужает радиатор, а вентилятор прогоняет через него нагретый кабинный воздух. С нижней полуоболочки он излучится в космическое пространство.

— Вот такая проза, — подытожил неожиданно подошедший сзади Королев. — Но обо всем рассказать сейчас невозможно. Организуем специальные занятия, примем экзамены… — Желание успокоить, расслабить летчиков, слышалось в его голосе.

— И отметки будете ставить? — с иронией спросил Гагарин.

— А как вы думали? — с шутливой строгостью обернулся Королев. — Вот закатим вам двойку, тогда не будете улыбаться!..

Но лицо его смеялось ответно и выражало нетерпение раскрыть уготовленный заранее сюрприз.

— Ну а где же обещанное кресло? — спросил он Олега Генриховича.

Кресло уже подвозили. И, поднявшись на площадку, рабочие просунули его в люк, быстро установили внутри корабля.

Летчики, обступив, молча наблюдали за всей этой операцией.

— Вот тебе и место для живой души, — сказал рабочий, завинчивая последний шуруп.

— Ну кто? Кто первый? Кто опробует? — предложил Королев.

Летчики замешкались, подталкивая друг друга.

И тогда вперед вышел Гагарин. Он неторопливо снял ботинки и, ловко подтянувшись, опустился в кресло.

— Как тут и был, — удивленно произнес Королев. Летчики поочередно опробовали корабль, выбирались с недоумением:

— Такие удобства и комфортабельность! Для чего же нас раскручивают, выпаривают, поднимают на высоту Эльбруса и опускают на дно океана…

— Надо быть готовым ко всему, — сказал Королев, — это не аттракционы парка культуры и отдыха. И отбирали вас не только по состоянию здоровья, но и по состоянию духа. — И возможно, подумав, что перебрал через край, смягчил: — Один мой наставник в юные годы, когда я еще увлекался планеризмом и однажды вылез из-под обломков, сказал мне: «Не унывай, Сережа! Еще много раз будешь падать».