Виктор Степанов - Юрий Гагарин

Снова вернулись в кабинет.

— Я только на минутку задержу вас, — проговорил Королев. — Евгений Анатольевич, смотрю, поглядывает на часы. Не будем нарушать режима, скажу только одно: еще есть возможность подумать, дело добровольное. Каждый пусть выберет сам. На отказавшихся не обидимся. А это на память…

На столе лежало с десяток шкатулок.

Первую Королев поднес Беляеву, как видно, соблюдая принцип старшинства, вторую — Комарову, третью — Поповичу, который был уже избран парторгом отряда, четвертую — Гагарину, а когда раздал все, сказал:

— В каждой шкатулке по два пятигранника с изображением герба нашего государства. Это копии вымпелов, которые остались на Луне, на западной окраине Моря Дождей. Как знать, быть может, кто-то из вас сам лично оставит такую монетку на пыльной лунной тропинке…

Дни летели уже не самолетом, а многоступенчатой ракетой.

Начали строить городок на станции Чкаловская, который с легкой руки Гагарина называли Звездным. Корпуса новых домов вырастали средь белесых берез и бронзовых сосен. Юрий сразу облюбовал местечко, куда выбегал на зарядку, разминался на тропке, входил под ветвистый зеленый тент.

Однажды, как бы ненароком, заглянул к ним Сергей Павлович.

— Ну, как, орелики, обживаетесь? Ей-богу, сбросил бы лет эдак с десяток и переселился бы к вам. Мы тут с Евгением Анатольевичем проделали кое-какую рекогносцировку. И знаете, я так в нашей пешей прогулке подразрядился, что хоть завтра на тренировку. Целебнейший воздух. Чуете, смолкой веет от сосен? Никакого курорта не надо. Но вы-то не будете, надеюсь, здесь отдыхать? Работать, работать, работать! И с заглядом вперед, с перспективой. Городок должен жить не только сегодняшним, а завтрашним днем. Это значит, новое оборудование, тренажеры, построим бассейн. За вами придут другие.

И уехал. А через несколько дней радио провозгласило:

— В соответствии с планами по изучению космического пространства 19 августа 1960 года в Советском Союзе осуществлен запуск второго космического корабля на орбиту спутника Земли. Основной задачей запуска является дальнейшая отработка систем, обеспечивающих жизнедеятельность человека, а также безопасность его полета и возвращения на Землю…

И радостно по всей взлохмаченной ветром степи сквозь веселое тявканье Стрелки и Белки:

— Вернулись! Живые! Ура!

Посреди поля — целехонький спускаемый аппарат и капсула с «двухкомнатной квартирой» собачек.

Королев ходил по кабинету довольный и возбужденный. По телевидению показывали двух космических пассажиров, их мордашки красовались на первых страницах газет.

В метель, как будто бы в облака уже обмакнуло верхушки берез и сосен Звездного городка. И опять к небесам восходящий голос:

— В соответствии с планом научно-исследовательских работ 1 декабря 1960 года… осуществлен запуск третьего космического корабля на орбиту спутника Земли… При снижении по траектории, отличной от расчетной, корабль-спутник прекратил свое существование.

И ропот, как о внезапном несчастье:

— Ну что же все-таки произошло?

— Как что? Корабль снижался по другой, более крутой траектории и сгорел в плотных слоях атмосферы.

— Вот тебе Пчелка и Мушка… А если бы в кабине сидел человек?

— Да, это бы было ужасно… Ведь этот третий корабль-спутник шел по космической орбите, которая отрабатывалась для человека.

— На Королеве лица нет.

— Да, СП крупно не повезло…

Королев сидел один в кабинете и раздумывал над случившимся.

В дверь постучали, и, не дожидаясь разрешения, в комнату вошел Евгений Анатольевич Карпов.

— Я никого не принимаю. Неужели не ясно? — резко встретил его Королев.

— Я не один, — спокойно ответил Карпов, — я с ребятами. Они хотят, они должны все знать. Они хотели сказать вам…

Королев мрачно кивнул.

Один за другим проскальзывали в кабинет космонавты. И, придирчиво вглядываясь в каждого, Королев настороженно, выжидающе молчал.

Космонавты приблизились к столу, обступили Главного. Королев достал чистый лист бумаги, жестом позвал ближе, начал вычерчивать карандашом линию за линией.

— Вот что произошло… — заключил он. — И вот почему. Значит, не все мы отладили. И для надежности придется здесь кое-что изменить.

— В следующий раз по теории вероятности, — учтиво откашлялся один из космонавтов, — все будет о'кэй! Недолет, перелет — попадание…

— На глазок работать не станем, — возразил Королев.

— Я тоже так думаю. Да и мы вот все ребята, — вмешался Гагарин. — Мы затем и пришли, Сергей Павлович, чтобы сказать: не огорчайтесь! Ведь новое дело! Идем первыми… Даже с хорошо освоенными самолетами и то бывают ЧП, а тут… Всего третий корабль. Только третий!.. И на нем Пчелка и Мушка… А будь на борту человек, такого бы никогда не случилось… — Он помолчал. подбирая слова поубедительнее. — Даже автоматика… Если она и откажет, человек перейдет на ручное…

Растроганный Королев встал.

— Спасибо, друзья. За поддержку спасибо. Но вы должны понять, пока не добьемся полной надежности, никто из вас не полетит. Проведем еще контрольный полет… И не один.

Вскоре пассажирка четвертого корабля-спутника Чернушка смотрела с экранов телевизоров, ничуть не смущенная вниманием миллионов людей.

И опять наступал март — гагаринский месяц — с подтаявшим синевато-оседавшим к вечеру снегом. В южных ветрах слышался трепет грачиных и журавлиных стай, словно они подгоняли крыльями живительный теплый ветер весны. Седьмого Валентина родила вторую девочку — Галю. И, вглядываясь в нее, распеленутую, сучившую ножками, с крохотными ручонками, сжатыми словно птичьи лапки, пытаясь своим отцовским взглядом вызвать ответный взгляд дочурки, Юрий снова заворачивал ее в одеяльце, расхаживал по комнатке, напевал:

И впервые за все эти годы полетов и круговерти космических тренировок тревогой кольнуло в сердце: «Быть может, ему скоро назначат лететь. Но имеет ли он право рисковать родными? Да, собой как угодно. Но сейчас от него зависит будущее жены, двух девочек — Леночки и Галинки? Может ли он так легко распоряжаться судьбами трех самых близких ему людей?»

Но он не мог уже отступать. Надо было ехать на космодром — готовился к последнему контрольному запуску корабль с собачкой и манекеном в пилотском кресле…

Байконур в коричневатых снегах, будто клочьях верблюжьей шерсти. Но уже кое-где зеленела трава и тюльпаны зажигали редкие красные огоньки. Как, должно быть, красиво здесь будет через полмесяца!

В комнатке МИКа — монтажно-испытательного корпуса — их подвели к собачке. Маленькая дворняжка с доверчивыми влажными глазами, навострив одно черно-белое ухо и словно в почтении опустив другое, повернула к Юрию головку.