Ролан Быков - Я побит - начну сначала!

Детство, его незащищенность во взрослом мире - главная тема Ролана Быкова в фильме «Я больше сюда не вернусь». В роли девочки Любы - Нина Гончарова, это ее история

В середине девяностых появился замысел фильма о Второй мировой войне под названием «Портрет Неизвестного солдата». Ролан Быков работал над ним до конца жизни.

А еще тащил на себе неподъемный воз общественных и административных бязанностей. «На что я трачу свои бриллиантовые годы?..»

«Для меня не было женщины. Тебя Бог выдумал и послал мне...»

На съемках фильма «Докер» (режиссер Ю. Рогов) Ролан Быков и Елена Санаева встретились, чтобы никогда не расставаться. 1973

«Полюбишь. Полюбишь. Я - хорошая команда»

Павел Санаев, будущий автор повести «Похороните меня за плинтусом»

«А ты мне дочь, а ты мне ночь, а ты мне мать. И это мне не превозмочь, не рассказать!»

В семейном кругу

Ролан Быков среди друзей, знакомых, единомышленников, тех, кем он восхищался и кто восхищался им...

С Мстиславом Ростроповичем

В день своего пятидесятилетия с Аркадием Райкиным

С Екатериной Максимовой и Владимиром Васильевым

На открытии Академии дураков с Вячеславом Полуниным

Учитель и ученица двадцать лет спустя после «Чучела». Кристина Орбакайте -открытие Ролана Быкова

Ролан Быков - режиссер, актер, сценарист, поэт... «человек-оркестр»

«Я хотел бы вернуться к себе, тому мальчику, который всех любил...»

Фигуры людей растут после смерти

И рушатся после смерти.

Их жизнь после смерти возьмите измерьте.

Она возникает, поверьте.

Она после смерти опять продолжает

Свои основные усилья

И кто-то посмертно уже получает

Желанные в жизни крылья...

(Из стихотворения Ролана Быкова)

Старушка объясняет ему, пересказывая все, что они говорили, но уже вскрывая подоплеку. Она ему переводит с ихнего языка на нашенский...

— Тут игра одна: ты начальник — я дурак, я начальник — ты дурак... Раньше назывались бюрократы, теперь ускорители, они все ускоряют до такой скорости, чтобы было в результате помедленней. Вот бумаги пишутся гораздо быстрей! И их больше стало. Пока еще с бюрократизмом не боролись, то еще сносно было, а как стали бороться с бюрократией, то бумаги и вовсе стало не хватать, потому что на каждое письмо еще приписочка, на каждую приписочку объяснение, на каждое объяснение строгий приказ, а на строгий приказ уже разъяснение — и везде об одном, чтобы, не дай Бог, бюрократии не разводить, разных препонов и рогаток не ставить, чтобы во всем была личная ответственность и чтобы ни на кого ее не перекладывать. А как не станешь ни на кого перекладывать, сразу в дураки попадешь, в виноватые, а с виноватыми, сам знаешь, разговор короток: чуть чего — за ушко и на солнышко. Потому что это самое ускорение, сказали, самой жизнью диктуется, ну а коли диктуется, то оно, конечно, и пишется. Понял, миленький мой?

— Не, не понял ничего.

— И не надо, милок, не поймешь, тут наука очень хитрая: без бутылки не разберешься, а пить не велят, так что поезжай по-хорошему.

— Да мне адрес нужно было только спросить, — выходит он.

— Адрес? Да что ты, милок, адрес! Адрес — это же бумага, а бумагу можно только чудом получить. Тут ведь все к одному приставлено и одно за одним так и катится, тут ведь как? Есть Зам, есть Сам и есть Там. Зам занимается только сложением и вычитанием, Сам занимается уже умножением и... (старуха воровато огляделась) и делением. А Там!.. Там уж, милок, как водится! Там занимаются извлечением корня и возведением в степень! Вот такая арифметика, вот такая алгебра с геометрией!..