Пьер Жюрьен-де-ла-Гравьер - Война на море - Эпоха Нельсона

Нельсона глубоко огорчила эта неудача, а в особенности потеря капитана Паркера, который не перенес своей раны; но он надеялся отплатить за нее с лихвой и обдумывал атаку на Флессинген. Существование флотилии беспокоило давление со стороны правительства, и это впечатление нужно было снять во что бы то ни стало. Когда министерство спрашивало совета у офицеров флота, то нашло такие же различные мнения, как и у адмиралов. Лорд Сент-Винцент предлагал держать французские порты Ла-Манша в тесной блокаде; лорд Гуд советовал собрать оборонительную эскадру в английских портах, а у французского берега оставить, для наблюдения за неприятелем, несколько легких судов. Плоскодонные лодки, над которыми прежде смеялись, сделались в течение нескольких месяцев предметом общего беспокойства. Даже сам генерал Дюмурье вообразил себя в этом случае призванным позаботиться о спасении Англии и Европы. В 1801 г. он предоставлял Нельсону проекты для защиты берегов Англии, точно так же, как в 1814 г. сообщил Веллингтону планы для вторжения во Францию{60}.

Впечатление, произведенное соединением в Ла-Манше этой флотилии, было сильнее и действеннее, нежели в том хотели сознаться. Проект высадки, только внешне презираемый англичанами, весьма способствовал успеху переговоров о мире. Кроме того, какая-то общая усталость овладела всеми умами, и даже те люди, которые прошли годы испытаний с блеском, невольно мечтали о спокойствии, которого они так давно уже не вкушали. Граф Сент-Винцент, участвовавший в трех войнах, никогда не видал таких гибельных сражений. "Какие опустошения в наших рядах сделала война!" - писал он Нельсону, узнав о смерти Паркера. "Дай нам Бог дождаться конца этих жертв!" Коллингвуд, находившийся под командой адмирала Корнваллиса у Бреста, принял известие о близости мира с каким-то трогательным энтузиазмом. "Надеюсь, - писал он тогда, - что наше поколение видело конец своей последней войны!" Простосердечное заблуждение, печальная ошибка! 12 октября 1801 г. военные действия между Англией и Францией были прекращены. Через шесть месяцев, Амьенский трактат утвердил и продолжил это перемирие, но борьба не была еще вовсе прекращена и вскоре должна была возобновиться с новым ожесточением. С 1793 по 1802 гг. война иногда утихала; утомленные народы, казалось, готовы были сблизиться. Желание мира было во всех сердцах, о нем говорили и трактовали задолго до его заключения. С 1803 по 1814 гг. ничто не прерывало военных действий, ничто не успокаивало смертельной ненависти. Когда арена снова открылась для двух великих соперников, Европа, еще не успокоившаяся, не приняла ничьей стороны. Франция стояла на Булонском берегу, и против нее Англия. Европа ждала, ждала два года. Эти два года нам остается пробежать. Они видели первую неудачу Империи и последнюю победу Нельсона.

VII. Возобновление военных действий между Англией и Францией 6 мая 1803 года. Нельсон и Латуш-Тревилль

Французская революция торжествовала. Изъявив согласие на Амьенский трактат, последний из ее соперников - самый несгибаемый и грозный, Англия был намерен отказаться от дальнейшей борьбы.

Какие последствия имела эта кровавая война? В каком положении находились между собой два соперника по ее окончании? Англия возвращала все захваченные ею колонии не только Франции, но и всем ее союзникам, удержав за собою лишь острова Тринидад и Цейлон. Такое приобретение, конечно, было очень незначительно и играло самую малую роль в равновесии двух наций, но зато, если Франция расширила свои границы на материке, Англия, в свою очередь, совершенно и безоговорочно овладела морями. В морских силах ее числилось до 189 линейных кораблей, тогда как во французском флоте было их всего 47. Из этих 189 кораблей Англия имела в море 126, а Франция только 36. Такому приращение Британского флота немало способствовали 50 линейных кораблей, взятых у Франции и у ее союзников; а между тем, число 50 было еще далеко от общего итога потерь союзных держав, потому что Франция лишилась 55 кораблей, Голландия - 18, Испания - 10 и Дания - 2. В сравнении с этими 85 линейными кораблями, взятыми или истребленными, жертвы Англии почти ничего не значат. С 1793 по 1802 гг. Британский флот лишился не более 20 кораблей, причем из них только пять достались в руки неприятеля, остальные же 15 пали жертвой разных несчастных случаев. Таков был плачевный результат этой большой европейской войны.

Рассмотрим, принес ли Франции выгоду крейсерский образ действий против английской торговли, который так часто рекомендовали Директории? Несколько раз в продолжение этой войны французы меняли способы применения морских сил, но ни разу не позаботились провести реформу в организации морской службы. Поэтому, хотя мужество их моряков и не было всегда бесплодным, однако та система морской войны, в которую они вовлекли и своих союзников, не осуществила, а только обманула их надежды. Неосмотрительно рассеяв свои силы, французы сами предоставили случай неприятельским крейсерам захватить или истребить: 184 фрегата, 224 брига или корвета, 950 приватиров, и до 6200 купеческих судов. Чтобы сберечь государству остаток матросов, правительство было вынуждено запретить выдачу приватирских патентов. Впервые в стране, родившей Дюге-Труена и Сюффрена, забыли минувшую славу трех царствований, и осмелились гласно объявить, что французы не рождены для войны на море. Даже победный гром Альджезирской битвы только частью мог рассеять это несправедливое мнение, следствие робкого предубеждения, вселенного постоянными неудачами.

Итак, когда Бонапарт предпринял попытку заставить флот содействовать своим обширным замыслам, он нашел его в состоянии, близком к совершенному упадку. Проект перенесения французских легионов в Англию со времен Амьенского трактата получил в его мыслях обширнейшее развитие: флотилия состояла теперь из более чем 2000 судов. Нет сомнения, что с подобными средствами первому консулу удалось бы осуществить идею, которая в 1801 г. составляла предмет всех его желаний. Высадить на британский берег корпус войск, достаточно сильный, чтобы овладеть каким-нибудь из главных приморских городов, было бы игрушкой для флотилии. Но покоритель Египта и Италии лелеял другие замыслы; он уже не довольствовался тем, чтобы напугать Англию: ему хотелось ее покорить. Он предпринимал перенести в нее разом 120000 человек, и на берегах графств Кентского и Сассекского продолжить решающий день Гастингской битвы. Кажется, вначале он полагал, что флотилия, вооруженная 3000 орудий большого калибра, будет в состоянии сама проложить себе дорогу сквозь английские эскадры. Для этого нужно бы только дождаться благоприятных обстоятельств: день штиля или день тумана, и дело кончено. Бонапарту выпадали и более редкие благодеяния фортуны. Однако он уступил общим возражениям, и начал заботиться о том, чтобы прикрыть переход флотилии присутствием в Ла-Манше целой эскадры кораблей. Располагая остатками морских сил Испании и Голландии, он поспешил собрать все те собственные корабли, которые англичане не успели еще истребить, и готовился тайно провести их к Па-де-Кале. С возобновления войны до самого кануна Трафальгарской битвы, все события сосредотачиваются около этой цели. Это драма, медленно развивающаяся: видно как она завязывается, растет, на один миг приближается, по-видимому, к благополучному результату, и кончается - катастрофой.