Федерико Феллини - Я вспоминаю...

Он назвался Лупаччо [23] Волчонок (ит.) , и в нем действительно было нечто волчье. Никакого сожаления или чувства вины по поводу своего занятия он не испытывал, напротив, он им гордился и даже похвалялся, как ловко обманывает людей. Он считал это умение своим большим жизненным успехом — словно путешественник, открывший новую цивилизацию, или бизнесмен, основавший финансовую империю. Или кинорежиссер, снявший великий фильм.

Я поощрял его откровения, делая вид, что одобряю его поступки, но он не очень-то нуждался в моем одобрении. Мне вспомнились слова У. К. Филдса: «Невозможно надуть честного человека». Сидевший передо мной аферист верил, что в каждом человеке живет жулик и это делает его легкой добычей для ловкого мошенника. Он считал себя своего рода артистом. «Легче всего клюют на наживку те, кто хочет получить все даром», — говорил он мне.

Он подробно, в деталях описывал свои бесчестные деяния, и это заставило меня задуматься: а почему, собственно, он мне доверяет? Тогда я предположил, что, наверное, все удачливые мошенники хорошо чувствуют человеческую натуру или, по крайней мере, так считают. А может быть, у него просто была потребность выговориться и увидеть восхищение его смекалкой в глазах собеседника.

Мои беседы с Лупаччо вдохновили меня на создание совместно с Пинелли и Флапано сценария о мошенниках. Однако продюсерам подобный замысел пришелся не по душе, хотя они и умоляли меня приступить к съемкам следующей картины — любой, при условии, что она будет о Джельсомине. Они полагали, что никто не станет платить деньги, чтобы посмотреть фильм, который я собирался снимать, а тем более вкладывать средства в это предприятие. Чем больше они сопротивлялись моему замыслу, тем упорнее я настаивал на том, что фильм ожидает большой успех. Чем больше претензий вызывал мой проект, тем с большей энергией я его защищал. Если расхваливают мою мысль, я начинаю сомневаться, прав ли я: возможно, меня хвалят лишь из вежливости. Критика, напротив, заставляет меня грудью бросаться на защиту моей идеи, и тут мое упрямство граничит с глупостью. Ну уж такова моя натура.

Наконец мне удалось убедить Гоффредо Ломбарде из «Титанус-Филмз» дать мне деньги при условии, что он сохранит преимущественное право и на мой следующий фильм тоже. Это обещание он вытянул из меня. В нем он видел своего Рода премию или гарантию, но после коммерческого провала Мошенничества» поспешил под благовидным предлогом отказаться быть продюсером «Ночей Кабирии».

Первоначальный сценарий «Мошенничества» был чем-то вроде плутовской комедии, несколько напоминающей фильмы Любича: три мошенника, путешествуя по провинции, надувают сельских жителей, которые не жалуются властям, стесняясь собственных доверчивости и алчности. Идеальная ситуация для мошенников. Главное — найти людей, которые не захотят, чтобы кто-то узнал, что их одурачили: тогда никто не заявит в полицию.

Дальнейшие расспросы и изыскания в этой области показали мне, что в действиях подобных жуликов мало юмора. В действительности они даже не тянут на антигероев, а больше похожи на грязных и подлых неудачников. Я уже решил, что не стану снимать фильм о людях, которые мне не нравятся, и вознамерился отказаться от этого проекта, но тут случилось нечто, что заставило меня изменить решение.

На главную роль претендовали многие актеры — от Пьера Френе до Хамфри Богарта, но никто из них не соответствовал моему представлению об Августо, который должен был напоминать Лупаччо. Лично я никогда не был в восторге ни от игры Хамфри Богарта, ни от его внешности. Он выглядел так, словно сохраняет сердитый вид, даже когда занимается любовью, и я представлял себе, что и тогда он не снимает с себя шинель. Но вот, проходя поздним вечером по пьяцца Маццини, я увидел моего Лупаччо.

Потрепанные, разорванные афиши всегда привлекают мое внимание. Они бесконечно интереснее тех, которые только что повесили, потому что рассказывают свою собственную историю, а не только ту, которую должны рассказать, и тем самым добавляют к плоской однодневке глубину и время. Афиша, на которую я в тот вечер обратил внимание, провисела на стене так долго, что от нее остались только клочки: половина лица и начало названия фильма: «Вся…» Крутой подбородок, хищный, циничный взгляд — совсем, как у Лупаччо: человек с волчьей натурой. Как раз тот актер, который был мне нужен: Бродерик Кроуфорд, игравший главную роль в фильме «Вся королевская рать».

Об его алкоголизме ходили легенды, но во время съемок он был преимущественно трезвый. Когда же он напивался, обычно оказывалось, что это-то как раз и нужно для соответствующей сцены. Хорошо быть везучим.

Я хотел, чтобы он сыграл человека, которому изрядно на! скучила роль мелкого жулика: он устал от жизни и мечтает о переменах, но исправляться не желает. Он собирается «завязать» после последней большой аферы, когда сможет жить так, как прочие удачливые мошенники, и у него появится возможность дать хорошее образование дочери. Глубокая привязанность к этой привлекательной девушке привносит в его характер нотку человечности, чего не хватало Лупаччо и прочим мошенникам, с которыми я встречался. У его простодушного подельника Пикассо тоже есть отдушина — жена и ребенок, которых он содержит своим промыслом. Если бы не эти дополнительные обстоятельства, такие люди были бы абсолютно непривлекательны, лишены юмора и не заслуживали бы фильма о себе.

Мне повезло, что Ричард Бейзхарт все еще находился в Риме после съемок «Дороги». Он идеально подходил для роли симпатичного жулика, который едва ли осознает нравственный аспект того, что делает. У него есть совесть — просто она глубоко запрятана.

Франко Фабрици, блистательно сыгравший бабника Фаусто в «Маменькиных сынках», идеально подходил для похожего характера в «Мошенничестве». Я даже предвидел возможность, что Фаусто, бросив жену и ребенка, последует в большой город за своим шурином Моральдо, чей характер до некоторой степени списан с меня. Там он попадает под влияние такого мошенника, как Роберто. Позже, в другом сценарии с теми же героями я намечал иной вариант развития событий: Моральдо получал известие, что у Фаусто и Сандры родились еще двое детей. Этот сценарий, который мог быть назван «Моральдо в городе», так и не был снят. Однако некоторые эпизоды из него вошли в другие мои фильмы.

Прочитав сценарий, Джульетта заявила, что непременно Должна получить роль Ирис, многострадальной жены Пикассо. Раньше ей не приходилось играть такой характер. Откровенно говоря, я видел другую актрису в этой роли и не понимал, чем она может быть интересна Джульетте; мне казалось, Что она далеко не такая яркая, как те роли, которые в то время предлагали Джульетте. Но она упорствовала. Мне кажется, на самом деле ей просто хотелось более эффектно выглядеть и показать зрителям, что она не актриса одной роли и Может быть не только Джельсоминой. Я оценил и то, что она предпочла играть у меня небольшую роль, хотя другие режиссеры предлагали ей главные.