Роберт Пейн - Ленин. Жизнь и смерть

— Да, — продолжал спокойно Ленин. — Так оно и будет. Через месяц-другой я стану главой государства.

Затем он начал давать Орджоникидзе соответствующие инструкции. По его мнению, следовало немедля создать подпольный Центральный Комитет, который должен был действовать нелегально; помимо этого, надо было обзавестись подпольной типографией, чтобы печатать большевистские прокламации. И то и другое не терпело отлагательства.

Их беседа происходила глубокой ночью, в стоге сена. Орджоникидзе, измотанный конспиративным путешествием к Ленину, заснул, а Ленин все еще продолжал говорить. Проспал Орджоникидзе до одиннадцати часов утра, хотя накануне собирался встать на рассвете. Ленин не будил его, давая возможность выспаться. Все утро он сидел и писал статьи и письма, которые надлежало доставить в Петроград, в Центральный Комитет.

Поначалу было решено переправить Ленина через финскую границу пешком в сопровождении надежных проводников. Но посланные в разведку люди сообщили, что по всей границе выставлены посты и у всех желавших пересечь границу проверяют паспорта, и притом очень придирчиво. Так что этот план пришлось отменить. Решили перевезти Ленина в паровозной кочегарке. Обратились к Гуго Ялава, финну, сыгравшему видную роль в революции 1905 года, — он тогда организовал стачку железнодорожников. Ялава работал машинистом паровоза на поезде, отправлявшемся ночью из Петрограда в Финляндию, и хотя он не был большевиком, охотно согласился помочь. Условились, что Ленин пересечет границу ночью 22 августа.

За два-три дня до этого Ленин распрощался со своим убежищем в лесу и направился к станции Дибуны, что в пятнадцати километрах от Разлива. С ним были Зиновьев, Емельянов, Шотман, который был одним из тайных связных, и финн Эйно Рахья, член Финской социал-демократической партии и друг Гуго Ялавы. Они решили пройти к станции кратчайшим путем через лес и долго шли цепочкой по узкой, еле различимой тропке, пока не поняли, что заблудились. Сумерки сгущались, а затем стало совсем темно. Какое-то время они, спотыкаясь, бродили в потемках, не зная, куда двигаться дальше. Положение осложнялось еще и тем, что их настиг дым лесного пожара. Они задыхались, им было трудно дышать. Выбраться из леса им удалось, но они тут же оказались посреди горящих торфяников. Перейдя вброд речушку, конспираторы наконец-то услышали в отдалении гудок паровоза. Тогда они прибавили шагу и пошли по направлению к станции. К часу ночи они были на месте. Единственная лампочка освещала маленькую, захолустную станцию, но и при этом освещении было видно, что там полно юнкеров. Шотман и Емельянов пошли на разведку, а Ленин, Зиновьев и Эйно Рахья затаились в придорожной канаве. Нервы у Ленина были на пределе. Он особенно злился на Емельянова — тот, живя в этих местах, уж, кажется, должен был знать дорогу на станцию. К тому же он не удосужился заранее проверить, как охраняется станция, есть ли там серьезный заслон. Были и другие вещи, которые Емельянов, по мнению Ленина, выпустил из вида.

Емельянов и Шотман были совсем недалеко от станции, когда их схватили и немедленно подвергли допросу. Шотман, будучи опытным подпольщиком, имел при себе надежные документы, удостоверявшие его личность. Его обыскали, никаких подозрительных бумаг при нем не обнаружили и отпустили, приказав сесть в поезд на Петроград, стоявший у перрона. Таким образом, Шотман выбывал из игры, и на него рассчитывать не приходилось.

Емельянову повезло меньше. Он не потрудился заготовить какую-нибудь правдоподобную историю и начал плести, что ночевал на своем покосе, захотел пить, вот и пришел на станцию. Его обыскали и нашли партийный билет одного из питерских рабочих. Емельянов твердил, что он сам рабочий Сестрорецкого военного завода и что билет не его. Но офицер что-то заподозрил.

— Сколько лет на заводе работаешь? — спросил он.

— Тридцать лет.

— Тогда все начальство должен знать. Назови по фамилиям.

Емельянов перечислил всех начальников.

— А кто старший врач завода?

— Греч. Такого тупого врача я еще не видел.

— Да?! — офицер впал в ярость. — Да будет тебе известно, что я его племянник.

Емельянов намеренно тянул время. Он хотел отвлечь внимание офицера, командовавшего отрядом юнкеров, чтобы дать возможность Ленину с Зиновьевым проскочить незамеченными в поезд и избежать проверки. Поэтому Емельянов держал себя вызывающе и за словом в карман не лез. Офицер никак не мог понять — верить ему или не верить. В том, что Емельянов был рабочим Сестрорецкого завода, теперь у него сомнений не было, но вдруг он большевик? Офицер спросил:

— Что ты думаешь о большевиках?

— Слыхал, что они хорошие люди.

— Ты один из них?

— Нет.

— Знаешь, что мы с тобой сделали бы, если бы узнали, что ты большевик? Расстреляли бы тебя на месте!

В это время к станции подходил поезд, следовавший из Петрограда в Финляндию. Направив на Емельянова дуло пистолета, офицер приказал ему сесть в поезд; таким образом Емельянов тоже уже ничем не мог помочь Ленину. Однако пока его допрашивали, Ленин, Зиновьев и Эйно Рахья благополучно проскользнули в последний вагон поезда на Петроград. Поздней ночью они доехали до станции Удельная, находившейся недалеко от Петрограда, где их сразу же сопроводили на квартиру рабочего финна Эмиля Кальске, члена большевистской партии. Хозяину дома не сказали, кого он прячет, и только утром Эйно Рахья назвал ему имена скрывавшихся.

«Утром открываю дверь, — рассказывал потом Кальске, — и вижу двух товарищей, лежащих прямо на полу. Один был чисто выбрит и в парике. У другого было широкое лицо, короткие усики, на щеках и подбородке пробивалась бородка, и он был похож на мусульманина. Когда приятель сказал мне, что один из них Ленин, а другой Зиновьев, я так и онемел».

Зиновьев провел несколько недель, прячась в квартире Кальске. Ленин же не оставил попытку перебраться в Финляндию. Вечером того же дня машинист Гуго Ялава остановил свой поезд на перегоне, немного не доехав до станции Удельная. Около путей в условленном месте он разглядел человека в кепке, одетого, как простой рабочий, а рядом с ним он узнал Эйно Рахья. Ленин мигом забрался в паровоз, а Эйно Рахья сел в вагон. Документы у него были в порядке, ему нечего было бояться никаких проверок.

Ленин находился в прекрасном расположении духа. В тендере угля не было, в финских поездах использовали дрова. Он занял место кочегара и стал забрасывать дрова в топку. Это дело Ленину очень понравилось. Кочегар не возражал. Ему объяснили, что незнакомец был журналистом, которому для его материала понадобилось знание паровозной механики. Кочегар был финн, по-русски не разговаривал. Он сидел, спокойно покуривая трубку, и наблюдал, как Ленин управляется с дровами, курсируя между тендером и топкой.