Дмитрий Старостин - Американский Гулаг: пять лет на звездно-полосатых нарах

— А тебе зачем? — спросил О’Коннор.

— Ну как зачем, — смутился я, — просто пейзаж замечательный, да и на память…

— Э, знаю я тебя, на память, — хмыкнул О’Коннор, — хочешь, наверное, загнать на воле какому-нибудь коллекционеру.

— Коллекционеру?

— А посмотри вот, что я тут нашел, — О’Коннор протянул мне смятую вырезку из газеты.

В статье рассказывалось о директоре похоронного бюро в штате Луизиана, который собрал первую в мире коллекцию искусства маньяков-убийц. Ему удалось приобрести живописные и графические работы даже у Джона Гейси, убийцы 32 человек, сидевшего в Иллинойсе в камере смертников. Гейси, маньяк-педофил, любил знакомиться со своими малолетними жертвами на детских праздниках, где он развлекал аудиторию в костюме клоуна. Он и рисовал клоунов — с оскаленным черепом вместо головы. По совету коллекционера Гейси стал писать также заказные портреты — по фотографиям, которые эксцентричные ценители искусства присылали ему в тюрьму. Занятие это было прервано казнью Джона Гейси на электрическом стуле. После смерти цены на его работы поднялись до пятизначных цифр.

— Интересно, — сказал я, возвращая статью О’Коннору, — но при чем тут ты? Ты же не маньяк-убийца, а боец за освобождение Ольстера.

— Ну все равно, мое дело было громкое, — возразил О’Коннор, — я ведь на героиновые деньги хотел оружие для наших купить… — Он многозначительно помолчал. — Просто обстоятельства сложились иначе. Пришлось вместо оружия купить ночной клуб. Конфисковали, конечно, что там… Так сколько ты мне предлагаешь?

Кельтский крест я приобрел всего за четыре пачки — очевидно, Джерри О’Коннору польстили мои слова о свободе Ольстера.

О’Коннор, кстати, был не единственным в Ривервью политически ориентированным художником. В тюрьме этой, изобиловавшей разными экзотическими личностями, сидел еще парень-индеец, рисовавший на заказ пленительных ирокезок в ожерельях из бирюзы, а для себя — портреты Леонарда Пелтиера, который якобы приходился ему каким-то дальним родственником. Узнав от меня, что в Советской России когда-то велась кампания за освобождение «американского политзаключенного Пелтиера», индеец подарил мне небольшой рисунок, изображавший вождя на тропе войны, в перьях и боевой раскраске. Вместо томагавка он держал автомат Калашникова.

Очень хорошие доходы в нью-йоркских тюрьмах у художников узкой специализации: татуировки. Правда, дело это небезопасное — тюремные правила под угрозой карцера запрещают делать наколки себе и другим. Работать приходится скрытно, чаще всего в одной из кабинок туалета или душевой, с помощником, стоящим «на вассе». Выбранный клиентом рисунок делается сначала на бумаге. Затем тело мажут специальным кремом, и татуировщик аккуратно прикладывает к этому месту рисунок. Чернильные контуры отпечатываются на теле, и татуировку накалывают уже по ним. Делается это машинкой, состоящей из моторчика, иглы и ампулы с краской. Мотор обычно вынимают из купленного в ларьке вентилятора. Если такую машинку найдут при шмоне — тоже карцер.

Хотя заключенных с татуировками в американских тюрьмах великое множество, далеко не всегда можно понять, какие наколки сделаны здесь, а какие на воле. Вольные наколки иногда можно определить по цветам, которые в тюрьме не используются (красный, желтый), либо по сюжетам, которые здесь считают глупыми. В Фишкиллской тюрьме многие потешались над огненно-рыжим евреем слегка отмороженного вида: ему пришло в голову наколоть изображения своих детей — два на руках, одно — на ноге. Портреты скорее символические: младший сынок имел вид ангелочка в шляпе и с пистолетом-пулеметом Томпсона. Судя по всему, он доставлял папе немало хлопот.

Из чисто тюремных сюжетов популярна обнаженная девушка, танцующая со смертью. Попадаются также орлы, пауки, драконы (последнее обычно у китайцев). Как правило, никакого подтекста американские тюремные татуировки не имеют. Единственное известное мне исключение — это изображение слезы, которое накалывают у нижнего века. Считается, что это — опознавательный знак осужденных за убийство. От некоторых старых зеков я слышал сетования на то, что такую наколку многие делают «незаконно», проходя по менее внушительным статьям. Самозванцам, однако, ничего не угрожает. Уголовная иерархия в американских тюрьмах отсутствует, и «смотрящих» здесь нет.

Наколки «со значением» я видел только в импортном варианте. Один мой тюремный знакомый — израильтянин, судимый в своей стране за многократные ограбления банков, — имел татуировку с изображением короны — «кетер» — знака статуса, аналогичного российскому «законнику». На острове Райкерс мне повстречался соотечественник, плечо которого украшал пронзенный кинжалом дубовый лист: «Убей прокурора!»

Видел я и арестанта-итальянца с татуировкой в виде контура Сицилии и подписью «Amici Nostri». [8] Наши друзья (итал.).

Наколки-надписи у американских зеков не особенно в ходу. У англоязычных их практически нет (разве что свое имя или имя женщины), у латиноамериканцев иногда встречаются. Помню, я немного растрогался, увидев как-то на руке пуэрториканца скромное «Perdon Маша»; [9] Мама прости (исп.). Члены банды «Латинские короли» порой накалывают девиз своей группировки: «Amor Del Rey». [10] Любовь короля (исп.). У доминиканца, загоравшего на травке в огромном дворе Уотертаунской тюрьмы, я видел на спине довольно длинную фразу, которую его соотечественник перевел мне так: «В рай меня не примут, в аду боятся, что я захвачу власть». Бакинец, сидевший в тюрьме «Грин Хэйвен» за торговлю «лимонками», собственноручно сделал себе наколки на ногах. На правой значилось «Они устали», на левой — «Но их не догнать». В этом была своего рода ирония: обладателю татуировок набавили срок за попытку побега из тюремного госпиталя в Бруклине.

Даже за самые простые наколки татуировщики берут не меньше блока сигарет. Любители татуировок, впрочем, не скупятся. Многие приплачивают за новую иголку и ампулу с красителем — во избежание заражения СПИДом.

А вот потребителей тюремной браги соображения гигиены не слишком сдерживают. Изготовление ее — тоже доходный промысел. В качестве тары обычно используют пластмассовую бутыль из-под моющего средства для полов (примерно 5 литров). Рецепты браги зависят от фантазии производителя и тех продуктов, которые ему удается купить, получить в посылке или Украсть.

Обычно заливают водой смесь из хлеба, сырого картофеля, сахара и какого-нибудь лимонадного концентрата (для вкуса). Сахарный песок воруют в столовой. Некоторые более утонченные изготовители используют сырые яблоки, которые в нью-йоркских тюрьмах часто дают на завтрак. Один неф в Ривервью пустил в дело даже виноград — конечно, он готовил бражку для себя, а не на продажу. Виноград почему-то пропускают в посылках неограниченно, а вот изюм — не более 60 граммов в месяц.