Франсуаза Важнер - Госпожа Рекамье

Положение ее было следующим: бросить свой мир, свое общество, своих друзей, свои привычки, свою религию, г-на Рекамье и похоронить себя в Берлине, при дворе, который из Парижа казался провинциальным кружком, да еще одному Богу известно, примут ли там ее! Может ли буржуазка выйти за принца королевской крови, приближенного к царствующему дому? Гогенцоллерны в этом плане слыли непримиримыми… После развода ей придется отречься от своего вероисповедания и стать протестанткой, как принц… Развод — легко сказать. Даже если г-н Рекамье, никогда ни в чем ей не отказывавший, согласится на развод, покинет ли она его публично, теперь, когда он разорен?

И что она станет делать в Берлине? Ледяные болота, раздробленная страна под французской оккупацией, чопорное общество, подавленное поражением, для которого она будет врагом! Да и сам принц Август, такой непримиримый, столь далекий от мягкого понимания, которое выказывали к ней французские друзья, — сможет ли он уберечь ее, охранить, ввести в свет?..

Август осаждал ее письмами, говорил, что «почти заболел от своего постоянства». Между прочим, если ему верить (а в правдивости его слов нет причин сомневаться), г-н Рекамье дважды предлагал Жюльетте развод. Стало быть, препятствием он не являлся и отказ выполнить свое обязательство перед принцем исходил от одной Жюльетты. Значит, она передумала. Поняла, чему подвергнет себя, нарочито покинув человека, который дал ей всё, что мог. Человека, с которым ее связывал дочерний долг. А у Жюльетты было сильно развито чувство долга.

Принц Август сетовал на холодность Жюльетты, на ее предрассудки, на отсутствие г-жи де Сталь и кузины Жюльетты, баронессы де Далмасси, в которых чувствовал союзниц: они не любили г-на Рекамье и могли бы повлиять на его супругу в пользу развода.

В марте Жюльетта, как бы в виде компенсации, прислала ему свой портрет работы Жерара. Подарок был роскошным и красноречивым. Август был ей признателен за этот дар, напоминавший о более счастливых временах. Он никогда не расставался с этим шедевром, которым в свое время восхищался весь Париж, повесил его в своем кабинете и завещал вернуть после своей смерти прежней владелице.

Вскоре он получил от Жюльетты письмо, которое его как громом поразило: Жюльетта освобождала его от обязательств по отношению к ней и предлагала встретиться следующим летом, в Швейцарии или в Италии. Август ответил жестко:

Если предрассудки Вашей страны чинят преграды Вашему счастию, почему не отбросить их? Вы так счастливы? Можете ли Вы надеяться стать счастливою?Я почти год провел в Вашей стране, видел столицу и провинцию и не встретил ни одного мужчины, который мог бы Вам понравиться. Вы сами разделяли это мнение. Какую будущность Вы себе готовите?

Он никогда не отличался деликатностью. Явить красивой женщине картину несчастья, старости и одиночества, ожидающих ее, не только не слишком деликатно, но просто не по-мужски… Усилия, которые прилагал принц, чтобы полгода хранить верность избраннице, были героическими. И вдруг такое разочарование! Он взорвался, и его страсть была сродни ненависти.

И всё же главного принц Август не знал! В своих письмах он упоминал о недомоганиях и обмороках, которые преследовали Жюльетту всю зиму. Нервы ее сдали, чувство вины по отношению к г-ну Рекамье, к принцу, к самой себе удручало ее, она считала невозможным выбраться из тупика, в который довольно легкомысленно загнала сама себя. Г-жи де Сталь не было рядом, чтобы каким-нибудь безапелляционным высказыванием унять угрызения совести. То летнее безумие, каким бы чудесным оно ни было, пугало ее. Она сама прекрасно понимала всё, о чем твердил ей Август. Возможно, счастье ей заказано. Зачем тогда эта пустая и суетная жизнь? Жюльетта решилась на непоправимое: попыталась покончить с собой.

Спас ее кузен Брийа-Саварен, выхвативший из ее рук пилюли опиума, которые она еще не успела проглотить. Он сохранил также предсмертную записку, адресованную г-ну Рекамье, с заверениями в признательности за его доброту и просьбой порадеть о ее родственниках и судьбе сирот, которым она покровительствовала.

Так закончился роман с прусским принцем. Оба героя этой вполне классической истории будут продолжать переписываться: он станет жаловаться, называть ее «коварной», «жестокой», она умилостивит его, прислав к годовщине их клятвы кольцо с выгравированной надписью: «Я снова его увижу». Они еще увидятся, позже, поменявшись ролями: на сей раз пруссак будет офицером-победителем, оккупирующим Париж. Они надолго останутся старыми, далекими, но преданными друзьями. При Реставрации принц попросит г-жу Рекамье подыскать гувернантку для его дочерей. Когда те вырастут, Жюльетта будет принимать их у себя. Пройдет время. Ни тот, ни другая не забудут того лета, упоения на берегу озера, лихорадку, с какой они строили призрачные планы и которую принимали за страсть.

Эти любовные переживания после двойного траура — по г-же Бернар и князю Пиньятелли — подействовали на Жюльетту очищающе. Тридцатый год ее жизни был мрачным, бурным, исполненным любовных страстей и удручающих мучений. Теперь она оправилась и окрепла: она госпожа Рекамье и останется госпожой Рекамье. Ей кажется предпочтительным оставаться на своем месте, в своем мире, среди своих. Пусть лучше фиктивный, но прочный брак, чем морганатический брак в незнакомой стране. Она считала, что настоящее, каким бы неполным оно ни было, предпочтительнее бескрайней неуверенности в будущем, тревожащей ее. К тому же Жюльетта приобрела большую непосредственность и теплоту души: настойчивость ее принца-солдата взволновала ее, растопила холодность, за которой, из страха или по неопытности, она пряталась столько лет. Отныне она стала еще привлекательнее, еще приветливее к своим поклонникам…

Она знала, что после ее пребывания в Коппе, в котором император видел гнездо заговорщиков против его власти, за ней установлена полицейская слежка. Наполеон громко заявил в салоне Жозефины, что «будет смотреть как на личного врага на всякого иностранца, который посещает салон г-жи Рекамье». От этого распоряжения некоторым образом пострадал наследный эрцгерцог Георг Мекленбургский, брат прусской королевы Луизы. Он приехал в Париж зимой 1807/08 года и впервые встретился с г-жой Рекамье, с которой очень хотел познакомиться, на балу в Опере. Попросил позволения навестить ее, но та сочла своим долгом отказать, предупредив о возможных нежелательных последствиях. Он написал ей, снова прося его принять, и г-жа Рекамье, тронутая его настойчивостью, назначила ему встречу на один вечер, когда двери ее дома были открыты для самых близких друзей. Принц явился в назначенный час, оставил карету на улице неподалеку от дома и, увидев, что входная дверь открыта, вошел, ничего не сказав привратнику, в надежде, что тот его не заметил. Однако верный слуга принял гостя за вора и пошел за ним, спрашивая, что тому угодно. Принц припустил бегом. Г-жа Рекамье, услышав шум в прихожей, пошла посмотреть, что случилось, и увидела эрцгерцога Мекленбургского, которого тряс за шиворот бдительный страж. Инцидент был улажен, но очень ее позабавил.