Федор Раззаков - Досье на звезд: правда, домыслы, сенсации, 1962-1980

А второго ребенка — Артема — я ехала рожать с дачи, теперь уже с самоучителем, простыней и ножницами для пуповины. Вторые роды — быстрые. Еле успели до ближайшего роддома на Черногрязской…»

Десятилетие 1974–1984 годов прошло для Н. Михалкова очень плодотворно. Практически ежегодно на экраны страны выходили фильмы, поставленные им. Среди них: «Раба любви» (1976), «Неоконченная пьеса для механического пианино» (1977), «Пять вечеров» (1979), «Несколько дней из жизни И. И. Обломова» (1980), «Родня» (1982), «Без свидетелей» (1983).

Интересно отметить, что в самом начале этого периода финансовые дела Михалкова шли не слишком успешно. Его официальная зарплата составляла всего лишь 140 рублей. А в семье уже было двое маленьких детей. Но когда его жене предложили устроиться на работу с итальянцами, что сулило значительный приработок, Никита встал грудью против этого и заявил: либо жена не идет работать, либо он собирает чемодан. Перечить ему жена не стала. А вскоре материальное положение семьи Михалкова заметно улучшилось. Этому немало способствовало международное признание его фильмов. «Раба любви» взяла призы на фестивалях в Тегеране, Йере; «Неоконченная пьеса для механического пианино» — в Сан-Себастьяне, Чикаго, Белграде, Флоренции, Картахене; «Пять вечеров» — в Йере; «Несколько дней из жизни И. И. Обломова» — в Оксфорде, Бемальмадене; «Без свидетелей» — в Вальядолиде. И это не считая призов, завоеванных этими фильмами на Всесоюзных кинофестивалях. Мало кому из советских режиссеров выпадал такой обильный урожай призов.

Стоит отметить, что на рубеже 80-х Михалков прекрасно проявил себя и как актер, снявшись в нескольких фильмах. У брата — Андрея Михалкова-Кончаловского — в «Сибириаде» (1979) и у Э. Рязанова в «Вокзале для двоих» (1983; 3-е место в прокате, 35,8 млн. зрителей) и «Жестоком романсе» (1984; 15-е место, 22 млн.).

В 1984 году Н. Михалкову было присвоено звание народного артиста РСФСР.

А через два года, на 5-м съезде кинематографистов, Н. Михалков почувствовал жесткий прессинг со стороны своих коллег, когда осмелился заступиться за С. Бондарчука. Последнего не избрали даже делегатом на этот съезд, и Михалков с высокой фибуны назвал этот поступок «ребячеством». Позднее он признался: «После моего выступления поговаривали, что Михалков-де прогадал, не на того поставил. Я хочу быть правильно понятым: Бондарчук мне не родственник, нас связывают только профессиональные отношения. Но он снял «Войну и мир», «Судьбу человека», «Они, сражались за Родину». Свой вклад в советский кинематограф этот режиссер внес, и это объективно. И мне претит, когда люди, еще вчера раболепно молчавшие, сегодня (только потому, что сказали — можно) вычеркивают Бондарчука из списка делегатов съезда кинематографистов…»

Видимо, именно эта принципиальная позиция Михалкова во многом послужила поводом к тому, что его следующая картина — «Очи черные» (1987), — которую он снял в Италии, была в штыки принята отечественной критикой. И это несмотря на то, что исполнитель главной роли М. Мастрояни получил главный приз на Каннском кинофестивале, что картину закупили 38 стран, а в Италии и Франции она заняла первое место по кассовым сборам. Фильм принес огромную пользу нашей стране (ведь фильм снял советский режиссер), но противники режиссера это в расчет не брали. Здесь вопрос упирался прежде всего в личное, а не в творческое. Хотя «Очи черные» критиковали даже те, кто совсем недавно был в числе его самых яростных почитателей. Вот что говорит по этому поводу оператор П. Лебешев: «Меня тревожит одно: не слишком ли Михалков обеспокоен проблемой кассового успеха своих картин? Никогда прежде он не делал кассового кино, даже не думал изначально, как публика отнесется к тому, что он снимает…

Выпадет ли успех «Черным очам», покажет экран. Зарубежные восторги совсем не означают, что та же реакция будет в СССР. Тот рассказ про Россию, который устроит иностранца, может и не понравиться тем, кто вырос в России. Набор красот из «Березки», самовары и тройки с цыганами — это не то, чем можно увлечь зрителя советского.

Станислав Говорухин, один из немногих апологетов картины среди наших кинематографистов, описал в «Советской культуре», как рукоплескал Центральный концертный зал после ее показа. Он не написал только, что зал был заполнен иностранцами, фестивальными гостями, а в Доме кинематографистов, где зритель был советский, реакция оказалась совсем иной. Многие просто ушли посреди сеанса, аплодисментов не было, кто-то даже свистнул…

Неудача фильма мне огорчительна, хотя с самого начала я не ждал, что этот опыт увенчается удачей. Успех в Канне, хвалебные отклики прессы в разных странах — все это, конечно, заманчиво, и все же не думаю, что «Очи черные» достойны таланта Михалкова».

А что сам Михалков думает на этот счет? Приведу отрывок из его ответа многочисленным оппонентам: «Думаю, не раскрою особого секрета, если скажу, что есть люди, которые терпеть не могут моих фильмов. Им не нравится все: моя походка, лицо, родители, дети, машина, дача или отсутствие ее. Это надо принять как данность. Попытка мимикрировать под их цвет ничего не даст. Сможешь продержаться минуту, двенадцать дней, три года, потом непременно себя выдашь. Сделаться таким, каким тебя хотят видеть, значит пойти на компромисс, что убийственно для художника. С другой стороны, есть люди, которые любят во мне абсолютно все…»

Отмечу, что съемки этой картины запомнились Михалкову прежде всего тем, что во время них у него в Москве родилась дочь — Надя. Рассказывает Т. Михалкова: «Когда я ждала Надю, с роддомом я перестраховалась. Никита был тогда на съемках в Италии, и я решила по письму, через 4-е управление, рожать в хороших условиях. Тогда и «Скорая» вовремя пришла, и роды были быстрыми. Никита потом этот день — 27 сентября — «увековечит» в фильме «Очи черные». Специально выложит цифру «27» цветами на клумбе в одной из сцен».

К сожалению, фильм «Очи черные» оказался последней работой для творческого тандема режиссера Н. Михалкова и сценариста Александра Адабашьяна (они начали дружить с 14 лет, а первый совместный фильм сняли в 1976 году). После этого между ними «пробежала кошка» и развела их в разные стороны. Михалков так комментирует этот разрыв: «То, что мы разошлись с Сашей Адабашьяном, было для меня событием, вторым по значению потери после смерти матери. Я не хотел бы вдаваться в подробное объяснение: оно очень личное. Но думаю, что главную причину назвать вправе, ибо в данном случае я считаю себя Орошенным, а не наоборот. Саша сейчас сам собирается снимать картину. Я много лет подряд предлагал ему это. Первый раз в 1975 году. Мы приступали к работе над «Неоконченной пьесой для механического пианино». Уезжал мой брат. Я не знал, как все повернется. Могло быть очень худо для всех нас. И предложил Саше возглавить собственный фильм, заняться режиссурой. Но он сказал тогда: «Никита, не валяй дурака. Я первоклассный оркестрант, но никогда не собирался и не хочу быть дирижером». Теперь, наверное, могу рационально понять какие-то причины, которые столь сильны, чтобы разрушить двадцатипятилетнее братское общение. Обидно и печально другое: такая простая вещь — перейти из одной профессии в другую — потребовала жестоких, таких кровоточащих санкций для осуществления».