Михаил Лобанов - Мы - военные инженеры

И тем не менее я начал ощущать, что мне все-таки чего-то не хватает. Пожалуй, впервые я это почувствовал еще осенью 1924 года, когда в батальон пришел Николай Яковлевич Гусев. Он был одним из первых выпускников Военно-электротехнической академии РККА. Через год к нам прибыл в качестве стажера второй военный инженер. И тот и другой регулярно проводили с командным составом занятия по радиотехнике, которая в то время стремительно развивалась. Из класса я всегда выходил совершенно ошеломленным. Вроде бы и недавно завершилась моя учеба, а уже столько нового и интересного: усилительные схемы, электровакуумные лампы иных типов. Поражала эрудиция инженеров, глубина и диапазон их знаний, умение анализировать факты, делать выводы. О таком можно было лишь мечтать!

Мечтать? А почему, собственно, только мечтать? Разве невозможно стать таким же высококвалифицированным специалистом? Для этого нужно настойчиво учиться, используя каждую свободную минуту. Однако вскоре я убедился, что помимо желания необходимы еще и учебники, техническая литература. А их в то время практически не существовало. Помню, с каким восторгом встретили мы первое учебное пособие по электровакуумным приборам, написанное инженером Б. П. Асеевым. Мы проштудировали его в батальоне от корки до корки. Проштудировали и еще раз убедились, как далеко шагнула вперед радиотехника за время, прошедшее с момента окончания нами военно-инженерных школ. Во время учебы об электровакуумных приборах мы получили только общее представление. А теперь они, в сущности, становились основой радиостанций.

Пытался я брать в библиотеке серьезные книги по математике и физике. Но в них встречалось слишком много непонятного: многоэтажные формулы, совершенно незнакомые термины. Не раз обращался я за помощью к нашим инженерам. И они терпеливо растолковывали мне, что к чему. Знания мои, безусловно, росли. Но все-таки я чувствовал, что нужна планомерная, систематическая учеба. Иного пути нет. Вот тут-то и появилась мысль о поступлении в военную академию.

Для начала поговорил с командиром роты. Он не возражал. Посоветовался с Федором Федоровичем Ильюкевичем.

- Правильно думаешь, Лобанов! - сказал он мне. - Если решил избрать техническую линию, обязательно поступай.

- Вроде бы неловко как-то получается, Федор Федорович. Всего два года прослужил - и снова учиться...

- А вот эти сомнения напрочь отбрось. Учиться нужно, пока молодой. Когда в бороде седина заиграет, какая от тебя будет отдача? Сейчас самое время.

Однако командир батальона, к которому я обратился с просьбой направить меня на учебу в академию, придерживался иного, диаметрально противоположного мнения. Это для меня было полной неожиданностью.

- Рановато, товарищ Лобанов. Сколько вам лет? Вот послужите еще годика два-три, тогда, пожалуйста, учитесь на здоровье. До чего нынче прыткая молодежь пошла! Чуть что - сразу в академию учиться...

- Разве это плохо? - невольно вырвалось у меня.

Баратов нахмурился. Не знаю, чем закончился бы наш разговор, если бы именно в этот момент в кабинет командира не зашел Ильюкевич. Он сразу понял, о чем идет речь.

- Извините, Леонид Викторович, что прерываю вас. Быть может, Лобанов придет к вам позже? Через часок, скажем? Ему нужно срочно на радиостанции кое-что проверить.

Я даже растерялся. Неотложных дел, тем более на радиостанции, у меня как будто не было. Что имеет в виду Ильюкевич? Хотел уточнить, но, встретившись с его взглядом, я четко повернулся и вышел. А часа через два Баратов сам вызвал меня.

- Никак не могу решить, Лобанов, что делать с вами. То ли на учебу отпустить, то ли на гауптвахту отправить? Ладно, пишите, рапорт, улыбнулся он, давая понять, что гауптвахта - это шутка. - Уж больно силен ваш адвокат! Начинайте готовиться к экзаменам. Но чтобы служба шла без сучка, без задоринки.

И вот наконец последний день в Киеве. Добрые пожелания друзей, сердечные напутствия.

- Ну, Михаил, ни пуха тебе, ни пера! - обнимает меня Федор Федорович Ильюкевич.

- Успеха вам, Лобанов! - Леонид Викторович Баратов, даже прощаясь, держится строго официально. Но я-то прекрасно знаю, какой это душевный, отзывчивый человек. - Вы первый из батальона едете в академию. Не посрамите нас. - И, не выдержав официального тона, шутит: - Если не поступите, выполню вторую часть своего обещания - на гауптвахту посажу.

* * *

Ленинград встретил меня неприветливо. Порывистый ветер гнал над самыми крышами домов тяжелые, набухшие влагой облака. Вероятно, поэтому и сам город показался мне каким-то серым, скучным. Расспросил у прохожих, как добраться до Петроградской стороны, и двинулся в путь.

Пройден один квартал, второй. Позади осталась Фонтанка, а впереди показались Адмиралтейская игла и купол Исаакиевского собора. Их ни с чем не спутаешь. Поворачиваю, иду по Большой Садовой. И чем дальше я шагаю, тем больше убеждаюсь, что первое впечатление о городе было обманчивым. Он все больше покоряет прямизной улиц, ширью площадей, непохожими друг на друга зданиями.

Пытаюсь мысленно сравнить Ленинград с Киевом и чувствую, что это невозможно. Здесь какая-то своя, неповторимая красота. Михайловский замок, Марсово поле, Летний сад... Когда я поднимался на Троицкий мост, выглянуло солнце. И тут же все преобразилось. Огнем вспыхнула позолота Петропавловского собора, заулыбалась зелень деревьев, выплеснула наружу свою голубизну Нева. С города точно сдернули серое покрывало.

Вот наконец и Ленинградский электротехнический институт имени В. И. Ульянова-Ленина. Нет, я не оговорился. Именно сюда лежал мой путь. Военно-электротехническая академия РККА в 1923 году была переведена из Загорска в Ленинград. На базе ее в институте и было создано военное отделение.

Кандидаты, прибывшие сдавать конкурсные экзамены, разместились в общежитии. Откровенно скажу, познакомившись с "соперниками", я приуныл. Большинство из них оказались людьми солидными, занимавшими ответственные должности, кое-кто - с ромбами. А у меня неполных три года службы в батальоне да два "кубаря". Где же мне тягаться! Невольно вспомнились слова Баратова: "Рановато, товарищ Лобанов. Послужите еще". Может, и прав был Леонид Викторович?

Но какой-то внутренний голос твердил: "Не торопись сдаваться! Постарайся как можно лучше выдержать экзамены".

К счастью, для меня все окончилось благополучно, хотя из 80 человек было принято всего 12. В их числе оказался и я. В Киев полетели две телеграммы: одна - товарищам по батальону, другая - жене. Я сообщал ей, что можно выезжать в Ленинград.

Учеба на военном отделении совпала по времени с годами первой пятилетки. Газеты ежедневно приносили добрые вести. Все громче звучал патриотический призыв: "Пятилетку в четыре года!"