Виктор Буганов - Булавин

— Что ж вы так оплошали? — Долгорукий свирепо глянул, сжал зубы, процедил. — Присягу великому государю забыли?

Старшины молчали, понурив головы, не смели шелохнуться. Помолчав, князь поднял опущенную в раздумье голову:

— Все ж таки с вами-то что случилось? Воры вас, что ли, пожалели, выпустили?

— Как воры нас на тот стан привели и, собрав всех в круг, говорили нам: которые из вас похотят с нами итить, и тем кони, ружье и платье отдадим. А которые не похотят, тех в воду посадим и перевешаем.

— Так. А вы?

— Мы, старшины и все Сумского полку казаки, которые у них, воров, были, единогласно сказали: кони и ружье, все ваши пожитки перед вами; а мы с вами итти не хотим. И после того они, воры, нас отпустили. Оставили у себя только Василья Савина и Кондратья Маркова, велели их держать за караулом.

— Как же вам, — обратился к ним майор, — удалось уйти от воров?

— Когда те наши казаки, — ответил Савин, — из обозу пошли, и мы замешались меж ими. И так ушли, воры нас не заметили.

— Повезло вам всем. А когда были у тех воров, что они меж себя говорили? Какие у них замыслы?

— Говорили те воры в обозе: одни, чтоб итти под Изюм; а другие, чтоб ударить и разорвать твой обоз, господин майор. А впрямь ли они по такому своему злому намерению учинить хотят, того мы подлинно не знаем. Только от них, воров, надобно иметь крепкое опасение, потому что их, воров, великое собрание.

— Сколько же их всего?

— По рассказанию их, воров, тысяч с 40.

— А сами вы приметили?

— Мы думаем: столько их не будет. А с 20 тысяч, конечно, будет. Да с ними ж было четыре пушки да четыре шмаговницы. С ними ж есть запорожцев с полковниками и с старшиною тысячи с полторы и больши. И прибавляетца к ним голутьба всякая. Да еще к себе ожидают запорожцев же в помощь тысячу человек.

— Скажите мне вот что: почему полковник, когда начался с ворами бой, мне вести не прислал?

— Как они, воры, на наш обоз напали и почела быть из пушечного и из мелкого ружья стрельба, и в то время в таких скорых часех о том к тебе, господин майор, в полк с ведомостью и о вспоможении полковник Андрей Кондратьев ускорить не послал, потому что оные воры послать не допустили, многолюдством своим захватили путь со всех сторон.

— Так. Теперь все ведомо. — Долгорукий помолчал, повернулся к Трофиму Яковлеву. — А ты что так тряпками обвязан?

— Голову те воры пробили да левую щеку ободрали.

— А вас?

— Нас, — хмурясь, сказал Марков, за себя и Савина, — били они плетьми и киями.

— То-то ходите вы еле-еле. Ну, ин ладно. Дома-то были?

— Нет, господин майор. Не заходя в домы свои, пришли к тебе в обоз о том бое объявить.

— Ну, идите домой. Нет, погодите-ка. У вас в Сумском полку, я помню, старшин и казаков более тысячи будет? Правильно я говорю?

— Так, господин майор. 1200 человек.

— Все-таки как же вы так оплошали? Дали ворам подойти к нам тайно, изгоном. Почти половину полка потеряли!

— Так, господин майор. Около того. Еще мы хотели сказать: когда мы были у воров в обозе, видели у них одного волуйченина.

— Ну, и что?

— Мы его и раньше видели.

— Где? Кто он такой? Как его зовут?

— Калашник он, а как зовут и какого он чину, мы не знаем. А до приходу воровского был он у нас в полковом обозе, продавал хлеб и калачи.

— Так, так. Выходит, он и подвел воров тайно к вашему стану?

— Знатно, он и подвел.

— Каков он собой?

— Ростом тот калашник высок и долголиц, борода продолговата, рыжа.

— Где он теперь? В Валуйках?

— Нет, господин майор. Когда мы уходили от воров, он остался с ними, в их обозе.

После победы у Уразовой повстанцы Драного переправились через Донец. Сам предводитель, как узнали воеводы, «поехал к себе в Ойдар, где живет», а казаков распустил по домам. Это известие подтвердилось, но не во всем.

Маяцкие казаки Алексей Башкотов, Иван Полубояринов и Василий Боландин донесли Шидловскому, что они по его приказу возили указ от Долгорукого к Семену Драному. Явились к нему, когда он «выбирался под Сумской полк. И принял он тот указ и послал в Черкаское», а их, всех троих, велел отвести в Боровское и посадить в земляную тюрьму. Неделю спустя приехал к ним от Драного войсковой есаул его походного войска Федор Задорный и отдал им отписку для Долгорукого. Сказал при этом:

— Наш полковник Семен Драный свое войско распустил по домам.

Долгорукий в своем указе потребовал, чтобы Драный прекратил борьбу, принес повинную. И теперь, после разгрома Сумского полка, атаман ответил, что он якобы выполнил указание и тем самым восстание в этих местах закончено, Действительно, маяцкие казаки-посланцы, возвращаясь домой, во многих местах видели партии едущих казаков — человек по 100 «и больши и меньши». Но дальнейший их рассказ показал, что Драный и повстанцы не собирались складывать оружие:

— А, едучи к Сухареву, наехали мы шлях великой, которым знатно, что они, воры, через Донец переправлялись к Бахмуту. И у Донца видели многие стоячие возы. И как мы приехали в Сухарев, то слышали от многих бурлак из наемных людей, что бутто он, вор, переправя Донец, пошел на Багмут, а с Багмута конечне хотят итти под Тор и под Мояки. И которых людей по юртам распустили, тем снова велели всем на Бахмут собираться июня к 10-му числу.

Драный, сообщив ложные сведения Долгорукому, чтобы ввести его в заблуждение, переводил свое войско в другое место — к Бахмуту. Части же казаков разрешил посетить свои станицы, несомненно, те, которые лежали на пути их следования или близко от него.

Шидловский, слушавший своих посыльных, спросил:

— О Сумском полке они, воры, что говорили?

— Говорили, что сумского полковника разбивали они без ведома Булавина. Для того разбили, что он, полковник Кондратьев, стоял на их донском угодью и похвалился их юрты, как ему господин маеор Долгорукий велел, разорить, а их, воров, в Донец топить.

— Сколько их, воров, побито на речке Уразовой?

— Говорят, что убито их больши 50 человек.

— О Булавине разговоры были?

— Слышали мы, что от Войска (из Черкасска, от Булавина. — В. Б. ) к ним прислан был Леонтий Познеев, чтоб он, Драной, будучи тут, чинил промысл над городами. А к Булавину, говорят, пришло Кубанской орды 2000 человек да их, донских, раскольщиков с Кубану и с Орокани 1100 человек. Еще слышали мы, что запорожцов бутто несколько сот пришло, и отправлены они к Булавину в Черкаское.

План похода на города Изюмского полка, принятый на круге в Черкасске, как «указ великого Войска Донского», по-прежнему оставался в силе, и повстанцы повернули на юг, к Бахмуту, чтобы затем идти под Тор, Маяцкий и другие города. Еще один житель Маяцкого, Никита Брагин, известил Шидловского, что «от Драного передовые в Багмут приехали».

Руководители восстания были озабочены тем, чтобы пополнить ряды повстанцев. В Черкасске их оставалось очень мало, из него уходили сотнями — одни потому, что «испроелись», другие, не веря Булавину и его делу, убегали в Азов и иные места. По уходе трех войск из Черкасска у войскового атамана осталось до 2 тысяч человек; вероятно, появлялись и новые охотники. Но он посылал помощь своим атаманам. Силы его уменьшались. Он имел одно время немногим более полутысячи человек. Конечно, подходили новые люди, другие уходили. Такая текучесть среди повстанцев, в большей или меньшей степени, была вообще характерна для движения. То же происходило и в войске Драного по Северскому Донцу.