Виктор Кельнер - 1 марта 1881 года. Казнь императора Александра II

Первоприсут.: Подсудимый Рысаков, вы обвиняетесь, во-первых, в том, что принадлежали к тайному сообществу, называвшему себя русской социально-революционной партией, имеющей целью ниспровергнуть существующий в Российской империи государственный и общественный строй путем насильственного переворота и предпринявшей для достижения этой цели ряд посягательств на жизнь Е. И. В. Государя Императора Александра Николаевича, ряд убийств и покушений на убийства должностных лиц и вооруженных сопротивлений законным властям, и, во-вторых, в том, что, принадлежа к этому обществу и действуя для достижения его целей, вошли в соглашение с наличными подсудимыми и другими лицами лишить жизни Государя Императора Александра Николаевича, во исполнение какового соглашения, заведомо для вас: а) из подвальной лавки в доме графа Менгдена, по Малой Садовой улице, был устроен подкоп под означенную улицу, с зарядом для взрыва полотна улицы при проезде Государя Императора и б) 1 марта при проезде Е. И. В. Государя Императора Александра Николаевича по набережной Екатерининского канала были брошены два метательных взрывчатых снаряда — один вами, а другой вашим сообщником, причем последствием одного из взрывов, произведенного собственно вами, было причинение тяжких поранений разным лицам, а последствием другого взрыва, произведенного вашим сообщником, причинение Государю Императору тяжких поранений, повлекших за собой кончину Его Императорского Величества. Признаете ли вы себя в этом виновным?

Подс. Рысаков: Виновность свою в принадлежности к той социально-революционной партии, признаки которой описаны в предложенном мне вопросе, я отрицаю. Я себя членом этой партии «Народной воли» в полном смысле слова не считаю, а в преступлении 1 марта я себя признаю виновным.

Первоприсут.: Ввиду сознания вашего в преступлении 1 марта я приглашаю вас разъяснить суду то различие, которое вы делаете между партией, к которой считаете себя принадлежащим, и той партией, от принадлежности к которой вы отказываетесь.

Подсуд. Рысаков: Я должен объяснить, что социально-революционному движению, которое началось в России, сколько известно, с семидесятых годов, я сочувствую. При этом я должен заметить, что есть две партии: партия «Народной воли», и партия «Черного передела». Я отрицаю вполне свою принадлежность к партии «Народной воли» и полагаю, что к ней может примкнуть тот, кто имеет за собой какое-либо революционное прошлое, за мной этого революционного прошлого до настоящего времени не имелось. Я, как социалист, имею отличное от партии «Народной воли» воззрение. По моему взгляду, чистый социалист-революционер должен воздерживаться от революционной борьбы, и я скорее принадлежу к партии «Черного передела».

На замечание первоприсутствующего , что он уклоняется от вопроса и предложения, не входя в оценку теорий названных партий, Рысаков, говоря крайне тихо и невнятно, заявил: «Во время каникул я имел случай убедиться в несчастии народа, происходившем от разных бедствий, как-то: сибирской язвы, истребления хлеба жучком и т. д. В это время я познакомился с членом партии Желябовым, который обещал мне содействие к тому, чтобы я мог иметь более широкое поле деятельности в среде рабочего народа, и ввел меня в агитационную группу. Сколько мне известно, Желябов организовал террористический отдел и впоследствии сообщил мне, что Исполнительный комитет замышляет новое покушение на жизнь Государя Императора. Сначала общие суждения об этом велись у меня, на квартире Ермолиной, а потом собирались в Троицком переулке раз или два, где Желябов кликнул клич. Затем Желябов пригласил на квартиру в Тележную улицу, которая была устроена исключительно для совещаний по сему предмету и называлась конспиративной квартирой. Здесь велись разговоры уже более точно, и тут же Кибальчич читал лекции по устройству снарядов и приспособлений к ним. На этой квартире опытов не производилось, чтобы не привлечь внимания, сжигался только стопин. Когда кто-нибудь приходил в квартиру, то отворяли хозяева и проводили приходивших в угловую комнату; тут никаких приспособлений к снарядам, никаких метательных снарядов не было, кроме вещей, принесенных „техником“. Самая проба снарядов была сделана за Смольным монастырем, в пустынном месте. После этой пробы, в воскресенье, 1 марта, мы собрались на квартире в Тележной улице. Утром, часов в 9-10, Перовская принесла снаряды и начертила план действия; снарядов было четыре. Этот план действия состоял в том, что четверо из участников должны были находиться во время проезда Государя Императора в трех различных местах, но при этом Перовская не объяснила всех подробностей. Если бы взрыва на Малой Садовой не произошло, то нам надо было идти на Михайловскую улицу и на Екатерининский канал. При этом я должен сказать, что о подкопе на Малой Садовой и о других приготовлениях я не знал, так как меня не считали возможным посвятить в эти подробности. Когда я встретился на улице с Перовской, то она подала мне условный знак, сморкаясь в платок, что означало, что мне нужно идти на Екатерининский канал. Здесь я встретил карету Государя Императора и бросил снаряд. Что касается до приписываемых мне в обвинительном акте слов: „еще слава ли Богу“, то я не помню, говорил ли это, и если сказал, то совершенно несознательно». В заключение, отвечая на вопросы первоприсутствующего, Рысаков подтвердил прежние объяснения о предшествовавших событию 1 марта совещаниях в Троицком переулке и Тележной улице, а также об отношении к преступлениям Гельфман и Михайлова.

На предложенный за сим первоприсутствующим подсудимому Тимофею Михайлову вопрос об его виновности, согласно выводам обвинительного акта, Михайлов отвечал: «Я признаю себя виновным в том, что принадлежу к „Русской социально-революционной партии“, которая принадлежит к террористическому направлению. Но все остальное я отрицаю. Я подтверждаю лишь, что принадлежу к той партии, которая защищает среду рабочих, потому что я и сам человек рабочий, и признаю, что я сопротивлялся властям, чтобы не отдавать себя даром. В этом я признаю себя виновным, а что было на Садовой и 1 марта на Екатерининском канале, в этом я не признаю себя виновным, потому я признаю все показания Рысакова ложными. Ну, а теперича, что меня побудило к этой социально-революционной партии принадлежать, то я хотел коснуться моей биографии, т. е. рассказать мою жизнь». Далее подсудимый стал излагать обстоятельства своей жизни с малых лет с подробностями, по поводу которых первоприсутствующий ему заметил, что они к делу не относятся, и когда Михайлов заявил, что он, познакомившись на общественных сходках с потребностями крестьян, узнал, сколько с крестьян требуется всех расходов, то первоприсутствующий вновь указал ему, что он опять уклоняется от существа дела и говорит вещи, которые для суда не имеют значения. Затем первоприсутствующий стал предлагать подсудимому вопросы.