Иван Бутовский - Фельдмаршал князь Кутузов при конце и начале своего боевого поприща. Первая война императора Александра I с Наполеоном I в 1805 году. Письма М. И. Кутузова 1805–1806 и 1812–1813 годов

© Блинский А.В. составление, 2021

© «Сатисъ», оригинал-макет, оформление, 2021.

Более года назад, в статье полковника Лебедева «О Стрелковых Баталионах» упомянуто было о первоначальной служебной известности Кутузова, как шефа Бугского Егерского Корпуса, в 1788 году и доказано, что в тогдашнем начальнике четырехбатальоннаго корпуса виден был человек, просвещенный наукою, богатый военным опытом, вполне знакомый с потребностями и нуждами солдат и справедливо считавший военное образование своих подчиненных лучшими и надежнейшими началами успехов при действиях противу врага; краткий этот очерк был заключен следующими словами: «Надеемся, что простой рассказ наш и сообщаемые факты лучше всего докажут начало того доверия и уважения, которыми впоследствии пользовался Кутузов в России и Русской Армии. Он был верен старинной пословице: «Береги платье с нову, а честь – с молоду», и спокойно, терпеливо, разумно исполнял во всей точности каждое из возлагаемых на него поручений, как будто в этом была вся цель его служебной деятельности. Года, приобретенное доверие и обстоятельства увеличили круг действий скромного и даровитого командира Бугского Егерского Корпуса; знание дела и опытность Кутузова являлись все в большем и большем свете, и скоро обстоятельства поставили его во главе Русской Армии. Когда же, устав от соперничества, козней, маститый вождь думал о покое и забвении, внезапно раздались громы: гибель грозила отечеству, взоры всех обратились на Кутузова, «глас народной веры воззвал к его святой седине – иди, спасай!» и вождь, с своим обычным спокойствием оправдал общие надежды России. Таким образом, совестливое и отчетливое служение отечеству приготовило Кутузова, с младших чинов и званий, для будущаго великого поприща. На сороковом году жизни, после блистательной и трудной службы, тяжелых, можно сказать, беспримерных, ран и необыкновенных подвигов, он был произведен в генерал-майоры; спустя шесть лет он уже генерал-поручик; чрез восемь лет полный генерал, а через четырнадцать, на шестьдесят восьмом году от рождения, генерал-фельдмаршал, и в эти двадцать восемь лет служения в генеральских чинах, замеченный и оцененный Екатериною, даровитый и точный командир Бугского Егерского Корпуса успел записать свое имя в истории, как главный виновник падения Измаила, участник в поражении турок при Мачине, посланник в Царьграде, Стокгольме и Берлине, директор 1-го Кадетскаго Корпуса, приготовивший в кадете Толе будущего своего генерал-квартирмейстера, военный губернатор в Петербурге, Киеве, Вильне, главнокомандующий в 1799, 1805, 1811, 1812 и 1813 годах… Кто не согласится, что сорок лет добросовестной, трудолюбивой, преданной науке и службе жизни принесли обильные плоды в последующие двадцать восемь лет жизни Кутузова?…»

Написать жизнеописание князя Михаила Илларионовича есть труд огромный, но тем не менее труд необходимый, в особенности в настоящее время, когда, после безотчетных восторгов, проявляется столь же безотчетное осуждение того, что до сих пор составляло достояние нашей народной славы. Будем строги, но будем же и справедливы, и не побоимся называть великим полководцем того, кто действительно был великий полководец; скажем это во всеуслышание европейского мира, где часто пристрастно или произвольно произносят о нас суждение, и вообще потому, что мы сами готовы сегодня наложить руку на то, чем восхищались или чему удивлялись еще вчера..

В настоящее время явилось несколько статей о кампаниях 1812 года; две из них, «Сражение при Лубине» и «Последнее время пред войною 1812 года, принадлежат г.-м. Богдановичу и суть отрывки из приготовляемой им к печатанию «Истории Отечественной Войны»; оба эти отрывка показывают, что автор пользовался многими драгоценными материалами, неизвестными, или оставленными без внимания генералом Михайловским-Данилевским. Одно уже это должно сделать сочинение генерал-майора Богдановича важным пособием для изучения столь многозначительного события в истории нашего отечества; но из напечатанных отрывков не видно, каково будет мнение автора об одном из главных героев 1812 года, Кутузове, а это составляет самую труднейшую задачу, ибо как отдать справедливость забытым прежним историком деятелям великой эпохи и в то же время не затемнить славы вождя, избранного на подвиг общим голосом всей России?.. Здесь из ложно понимаемого беспристрастия можно впасть в крайности, и, желая быть новым, можно сделаться несправедливым. В эту именно ошибку впал Тьер, обнаруживший, в четырнадцатом томе своей «Истории Консульства и Империи», самое забавное незнание обстоятельств жизни Кутузова и грубое пристрастие, когда начал говорить о степени участия Кутузова в событиях кампаний 1805 и 1812 года. Сочинение Тьера вызвало возражение со стороны ближайшего наследника покойного фельдмаршала; но возражение это ныне парализовано рядом весьма коротких отрывков, появляющихся в той же газете, где было напечатано возражение на Тьера в защиту Кутузова. Отрывки, о которых говорим мы, имеющие между собою мало общего и почти бессвязные, печатаются в «Северной Пчеле», под заглавием: Несколько мыслей по поводу двух сочинений об Отечественной Войне, вышедших в 1856 и 1857 годах. Собственно говоря, «Мысли» были высказаны в первых двух отрывках, а затем автор (хотя до сих пор и не подписавший своего имени, но в котором, по частым ссылкам на преждеизданные сочинения, нельзя не узнать известного И. П. Липранди) начинает скромное повествование о своей деятельности в 1812 году, о значении тогдашнего генерального штаба в армии и прочих, по-видимому, очень важных для него и очень неважных для публики, предметах, пересыпая эти разглагольствия нападками на сочинение генерала Михайловского-Данилевского и опровержением некоторых мест из его действительно невнимательно составленного повествования. Направление и взгляд автора большею частию знакомы из преждеизданного г. Липранди сочинения «О настоящих причинах гибели Наполеоновых полчищ в России» и пр.; но на этот раз г. Липранди не ограничивается одним только разбором кампании 1812 года; он высказывает свои собственные мысли о теории военного искусства, раздает венки тем, кто ему нравится, и с безусловною строгостию поступает с теми, кто заслужил его немилость. Подождем, чем это окончится, но на первый раз не можем удержаться от того, чтобы не высказать, какое тяжелое чувство производит на душу повторение г. Липранди словца «я», при всех возможных случаях: нужно ли решить современные вопросы военной науки, или сказать как должно писать историю, или пояснить, что такое настоящий и ненастоящий генеральный штаб – г. Липранди берет себя и свое я исходною точкою. Называя себя сам человеком необразованным (в военной теории), г. Липранди смело судит и рядит обо всем.