Яков Свет - Колумб

Бывший капитан прославленной «Ниньи», Висенте Яньес Пинсон, вступил с Фонсекой в переговоры, когда Охеда и Пералонсо Ниньо завершили подготовку к своим экспедициям. 6 июня 1499 года он заключил капитуляцию с короной. В Палосе Висенте Яньес Пинсон снарядил большую экспедицию и 18 ноября 1499 года отправился в плавание. Корабли вышли к Южноамериканскому материку близ западной оконечности бразильского выступа. Отсюда Висенте Яньес Пинсон проследовал на запад вдоль бразильского побережья, открыл устье величайшей реки Амазонки, прошел гвианскими водами к заливу Пария и, открыв остров Тобаго, пустился в обратный путь. 30 сентября 1500 года экспедиция возвратилась в Палос.

По маршруту Висенте Яньеса Пинсона в 1500 году совершил путешествие его земляк Диего де Лепе, который также побывал на бразильском берегу, в устье Амазонки и у побережья Гвианы.

Таким образом, с 1499 года уже не Адмирал, а корона и ее представитель Фонсека взяли на себя «службу открытий». Все земли, до которых добирались Ниньо, Охеда, Пинсон и Лепе, вводились во владение их высочеств, но на них не распространялась власть Адмирала. Новыми капитуляциями первооткрывателям больше не жаловались высокие титулы, но любопытно, что если Адмиралу уделена была десятая часть дохода с новооткрытых земель, то его последователям приходилось отдавать шестую или пятую часть, а с 1501 года они могли удерживать в свою пользу половину добычи. Фонсека вынужден был идти на уступки, чтобы привлечь к открытиям новых земель нужных людей.

Очень важное открытие совершил в апреле 1500 года португалец Педро Алвариш Кабрал. На пути из Лиссабона в Индию он вышел к берегам Бразилии южнее тех мест, которые почти одновременно открыли Висенте Яньес Пинсон и Диего Лепе.

Таким образом, без участия Адмирала к середине 1500 года были открыты обширные земли на берегах Северной и Южной Америки.

Правда, повсеместно кастильские, английские и португальские мореплаватели встречали только нагих или одетых в звериные шкуры индейцев и не видели ни богатых городов, ни шумных гаваней.

А между тем в 1499 году Васко да Гама возвратился в Лиссабон триумфатором. Он проложил морской путь в истинную Индию. Никто в Старом Свете не мог предвидеть в те годы, что двадцать лет спустя эстремадурский авантюрист Эрнандо Кортес завоюет Мексику, а спустя еще десятилетие его земляк Франсиско Писарро доберется до империи инков.

Однако новые открытия в западной части Моря-Океана стали заводить ученых на всевозможные размышления. До поры до времени новые гипотезы не выдвигались, но, несомненно, картограф Хуан де ла Коса, который примерно в 1500 году положил на карту данные открытий Адмирала, Охеды и Кабота, поставил в тупик многих космографов. На карте Косы проступали контуры огромного массива суши, совсем непохожего на Азиатский континент. Вернее, двух массивов — северного и южного. Коса не знал, соединяются ли они, и вписал в место возможного их стыка изображение святого Христофора с Иисусом-младенцем на плечах.

Все эти географические новости приводили Адмирала в смятение и негодование.

В июльский день 1500 года одиннадцатилетний Фернандо Колон, младший сын Адмирала, гулял со своим братом Диего во внутреннем дворике гранадской Альхамбры. В тени стрельчатых аркад собралась большая и теплая компания — среди них было много людей, побывавших в Индиях. Объедая сочные ягоды с виноградных кистей, сотрапезники обсуждали всякие и разные дела. Дошла очередь и до Адмирала, и Фернандо уловил такие слова: их высочества и Адмирал виновны в том, что нам приходится здесь прозябать, платят нам мало. Тут эти бездельники заметили братьев и подняли крик: «Глядите, вот сыновья Адмирала москитов, того самого, который открыл никчемные земли, кладбище наших надежд, источник нищеты кастильских рыцарей» (58, 260–261).

Глас народа не всегда глас божий, народ бывает всякий, и в данном случае юный королевский паж, дон Фернандо, нарвался на тех подонков, о которых Адмирал отзывался как о людях, недостойных воды святого крещения.

Кстати говоря, выдающиеся испанские колумбоведы М. Серрано-и-Санс и А. Бальестерос-и-Беретта полагают, что голодранцы, которые накинулись на сыновей Адмирала, поминали не москитов, а насекомых более гнусных, вероятно вшей, и что Фернандо Колон благолепия ради внес поправку в бранный оборот, который ему довелось услышать…

Фернандо Колон сознательно уделил в главе о прискорбных событиях 1500 года так много места гранадскому эпизоду. Уши их высочеств в 1499 и в 1500 годах были открыты для наветов на Адмирала, а в кочующие королевские резиденции непрерывно поступали доносы на «Адмирала москитов».

«Многие мятежники, — писал Фернандо Колон, — либо посылали письма с Эспаньолы, либо добирались сами до Кастилии и непрерывно поставляли ложную информацию Католическим Королям и их советникам и чернили Адмирала и его братьев, говоря, что они люди архижестокие и не способны управлять островом, да и к тому же еще иноземцы и захребетники… Клеветники утверждали, будто в случае, если их высочества не примут должных мер, совершится полнейшая безурядица в той стороне, и коли не погибнет все от зловредного управления, сам Адмирал поднимет мятеж и перекинется к другому государю в поисках помощи, ибо он мнит, что все в Индиях принадлежит только ему, поскольку эти земли он открыл по собственному почину и собственными трудами. А дабы наилучшим для себя образом сие осуществить, он скрывает истинные богатства страны и не дозволяет, чтобы индейцы служили христианам, и препятствует их обращению в нашу веру, и, потакая их праздности, тем самым привлекает этот люд на свою сторону, и все это делает для того, чтобы как можно больше навредить их высочествам».

Наветы эти были ложны, но подобная ложь для Фонсеки и королевской четы была дороже любой правды. Верноподданные их высочеств, добрые христиане и чистокровные кастильцы, обвиняли иноземца Адмирала в измене. Проверить доносчиков было трудно, да и в этом не было необходимости. Вряд ли их высочества сомневались в лояльности Адмирала. Однако столь опасные подозрения уже сами по себе оправдывали смещение правителя Индий.

Все прочие обвинения лишь подтверждали и обосновывали необходимость такой меры.

Любопытно вот что: самой собой разумеется, что Адмирал не радел об индейцах и не «поощрял их к праздности», ведь именно он в 1496 году ввел принудительную золотую повинность, а в 1498 году провел первые репартимьенто. Но в сравнении с утеснителями из стана Ролдана Адмирал казался добрым гением аборигенов, и, обвиняя его в потворстве язычникам, доносчики не учитывали, что их оценки послужат для грядущих поколений неплохой аттестацией для первого вице-короля Индий.