Павел Лукницкий - Сквозь всю блокаду

Еще до начала работ всем было понятно, что, строя мост на сваях, тем более вбитых близко одна к другой, нельзя рассчитывать на устойчивость конструкции в период ледохода. Это значило, что мост будет временным. Строители решили, что сразу же после того как через Неву будут пропущены первые поезда, надо приступать к строительству второго, более прочного моста.

Начальник управления И. Г. Зубков собрал у себя специалистов-мостовиков. Специалистов было тридцать два человека, они спорили три часа, но ни к какому заключению не пришли. Голоса разделились поровну: шестнадцать человек стояли за ряжевые опоры, шестнадцать — за свайные. Зубков объявил перерыв: «Пообедайте, подумайте, потом соберемся снова!»

На мой вопрос, как же в итоге решилось дело, мне ответили:

— Решилось хитро, благодаря неожиданной идее совсем не специалиста, а человека, который никогда мостов не строил.

— Кто же он? — спросил я.

— Есть такой человек… Вы не знаете его. Железнодорожник Виролайнен.

— Вольдемар Матвеевич? — удивился я.

— Да, он… — в свою очередь удивился мой собеседник.

Виролайнен, посетив Зубкова в момент, когда совещание было прервано, робко высказал мысль: «А может быть, ряжи выдержат напор льда, если внутрь забить сваи, а пространство вокруг каждой сваи заполнить камнем?»

Услышав эти слова, Зубков несколько секунд смотрел на Виролайнена с недоумением, затем разразился хохотом. Виролайнен смутился, решив, что предложил какую-то нелепость.

Зубков вызвал к себе срочно специалистов и объявил им, удивленным такой поспешностью:

— Двадцать лет строил я мосты, и у каждого из вас, товарищи, немалый стаж. Но никто из нас не строил мостов с комбинированными опорами… А вот зашел ко мне человек посторонний и внес такое предложение, за которое, думаю, будут голосовать все.

Зубков оказался прав: все единодушно поддержали идею Виролайнена.

Первый мост решено было строить на сваях, а второй на свайно-ряжевых опорах [43].

19 января на рассвете на заминированные берега Невы против Морозовки и Шлиссельбурга вышли роты саперов. По воронкам от взорванных мин и по старым воронкам от бомб и снарядов двинулись тракторы и автомашины, подвозя лесоматериал и копры для строителей.

Строительство моста началось 24 января.

Толовыми шашками во льду были пробиты сотни лунок. Бойцы копровых команд вставляли в лунки двадцатиметровые сваи. Под ударами копровых «баб» сваи пошли в грунт, но грунты на невском дне оказались разными. Там, где они были рыхлыми, свая уходила метра на три, прежде чем достичь твердого основания. Разными оказались и глубины. На рыхлых грунтах и на больших глубинах сваи пришлось наращивать.

Работа эта была не только тяжелой, но и смертельно опасной: немцы вели артиллерийский обстрел.

Наша артиллерия, прикрывая строительство, отвечала методическим огнем. Все дни шла артиллерийская дуэль.

Позавчера вражеский снаряд убил наповал бригадира женской бригады ленинградку Анну Васильевну Москаленко. Опомнившись от испуга, глядя на окровавленное тело подруги, работница Новикова тихо сказала:

— Буду я теперь за нее!

И бригада не прервала работу. В тот же день была убита и Новикова. Ее заменила третья женщина. Бригада хмуро, молча, но столь же напряженно продолжала работать.

За девять суток было забито три тысячи свай. И почти все эти сваи пришлось наращивать. Многие люди жили на льду, не уходя на берег. В мирное время на копер полагалось забивать двадцать свай за рабочий день. Здесь в одни из суток восемь копров забили семьсот свай!

Дело сделано. Мост в тысячу триста метров длиной построен!

— Вот вам пример для сравнения, — сказал Ковалев. — В тысяча девятьсот тридцать третьем году на Украине один наш полк первого июля начал строить мост длиной в шестьсот десять метров. Мы пустили по мосту войска пятнадцатого июля. А здесь построен мост вдвое длиннее за десять дней.

В вагоне душно. С группой командиров я ввалился в этот вагон ночью, чтобы присутствовать при подходе первого поезда и участвовать в митинге, для которого уже приготовлена трибуна.

Поезд вчера вышел со станции Волховстрой. Мы ждали всю ночь, возбужденные и не сомкнувшие глаз.

Один конец вагона отделен невысокой перегородочкой, там телефон.

Только что к мосту ходил паровоз — отвести в сторону состав с бревнами, вытянувшийся вдоль берега. Я доехал на паровозе до предмостной эстакады, прошелся по ней, шагая по шпалам. По всей верхней перекладине надпись: «Путь свободен! Привет героическому Ленинграду!»

Разглядывая противоположный берег, я увидел паровоз, выползающий из пространства между горой Преображенской и ситценабивной фабрикой. Именно оттуда недавно стреляли по Морозовке немецкие минометы…

Паровоз трудился, густо дымя, вытягивая десяток платформ с танками КВ на изогнувшийся дугой мост…

Паровоз обтянут красным полотнищем, над ним плакат:

«Пламенный привет героическим трудящимся города Ленина!»

На площадках — машущие шапками люди.

Струи пара… И на всю ширь прибрежья люди от чистой души кричат: «Ура!»

Поезд останавливается. Гляжу на часы: 12 часов 10 минут.

Митинг длится десять минут. И пока идет митинг, я у паровоза дружески здороваюсь с Виролайненом:

— Узнаете?

— Товарищ Лукницкий! Как договорились, значит?

— Конечно!

Мы крепко пожали друг другу руки.

Виролайнен сказал, что от разъезда Левый берег до Шлиссельбурга за реверсом паровоза стоял он сам и что поведет поезд дальше, до Ленинграда.

Больше ни о чем тут говорить не было возможности. Не успели мы опомниться, как уже оказались Виролайнен и Зубков на паровозе, а я — вместе с другими пассажирами — в одном из двух классных вагонов.

Трибуна поплыла назад. Набирая скорость, поезд проходит Морозовку. За окнами — весь в снегу густой лес.

Мы движемся в Ленинград, не останавливаясь на мелких станциях: в окно видим только приветствующих поезд людей.

Станция Ржевка. Стоим. Выхожу на платформу. Ко мне подходит Виролайнен, чем-то встревоженный. Прогуливаемся. Он объясняет мне, что замерзла труба водододачи от цистерны к тендеру, только что ее отогрели.

— Какой цистерны? — спрашиваю я. — При чем здесь цистерна? Ведь вода же поступает из тендера?

— Понимаете, — начинает рассказывать Виролайнен, — в Волховстрое мы не были уверены в том, что на станциях правобережья Невы система водоподачи действует. Поэтому решили взять с собой добавочный запас воды, прицепили к тендеру цистерну… Сейчас веду я паровоз, не доезжаем километров двух до Ржевки, вдруг отказывают оба инжектора, стало быть, воды в тендере нет. Куда же она девалась? Останавливать поезд на перегоне? Ни в коем случае! Профессиональная гордость машиниста не позволяет! Принимаю решение довести поезд до станции, а здесь разобраться. Едва дотянул до Ржевки, гляжу на водомерное стекло котла: вода в нижней гайке. Вот мы тут и забегали! Приказываю прекратить расход пара из котла: остановить паровозный насос, выключить прогревы, помощника машиниста посылаю проверить наличие воды в цистерне. Он быстро докладывает: «Цистерна полна воды». И для меня всё сразу ясно. Мороз-то ночью градусов двадцать был! Пока мы стояли на разъезде Левый берег, вода не расходовалась… рукав между тендером и цистерной… рукав между тендером… рукав…