Александр Гусев - Гневное небо Испании

Все мы были едины во мнении, что наши товарищи по оружию — летчики эскадрилий Алонсо — всегда чувствовали в своем родном небе наш дружеский локоть, знали, что их надежно прикрывают советские истребители. Но пожалуй, лучше всего об этом сказал сам Алонсо, с которым я встретился за чашкой ароматного кофе:

— Экипажи моих эскадрилий состоят из рабочих и крестьянских парней. Они обучались у советских летчиков, наделенных твердой волей и ясным разумом, показавших замечательные образцы доблести и интернационального долга в защите Испанской республики. Нашими учителями были такие мастера воздушных боев, как Анатолий Серов, Иван Еременко, Александр Сенаторов и многие другие. Навсегда я и мои ребята подружились с летчиками твоей эскадрильи, Александр Иванович. Мы убедились в щедрости их сердец, в их высоком чувстве солидарности, дружбы и самопожертвования. Именно во всем этом я вижу секрет наших успехов в воздушных боях с врагом сильным, коварным, осмотрительным, хитрым…

Слушая Алонсо, нельзя было не почувствовать, что его устами говорят все летчики его эскадрилий — те самые парни, которые сроднились с нами в небе и на земле Испании.

— Спасибо, Алонсо, за добрые слова! — сказал я ему на прощанье и пожелал новых боевых удач.

Навсегда останется в моей памяти день, когда нам, истребителям, пришлось выполнять очень тяжелую боевую работу.

Аэродром, куда мы приехали с первым светом, оживлен: готовимся к вылету. В меру подтруниваем друг над другом, словно стараемся наговориться на весь долгий день. Пекло началось часов с девяти, когда солнце вышло из-за горизонта и жгло землю с такой силой, будто хотело испепелить все живое.

Получаем задание — прикрыть наземные войска. Оно обычное. Подобную работу мы выполняли не раз на Южном фронте. В небо взлетает одна зеленая ракета — запуск, потом две — взлет, и мы на пути к линии фронта. Между республиканцами и франкистами на земле продолжается довольно вялая артиллерийская дуэль. Положение на фронте сводки характеризуют словами: «Идут бои местного значения».

При подходе к месту патрулирования отчетливо вижу группу истребителей противника. Они двигаются с северо-запада.

«Вот где вы! Ну, сейчас мы вам покажем!» — примерно так можно выразить мое настроение. Вместе со своими ребятами чувствовал себя вроде бы достаточно наученным горьким опытом, но в это мгновение загорелся желанием атаковать, сбить во что бы то ни стало врага. И опять допустил непростительную оплошность: забыл об осмотрительности.

— Атаковать! Атаковать! — подаю я сигнал.

Ринулись к вражеским истребителям, заранее предвкушая победу: ведь обладаем приличной высотой, хорошей скоростью и нападаем первыми — инициатива на нашей стороне.

«Фиаты» принимают бой.

И в это самое время, когда мы выходили из атаки, нас самих обстреляли со стороны задней полусферы.

Попали в западню! Видимо, подошла другая группа «фиатов».

Неожиданным ударом противнику удается расколоть строй нашей эскадрильи. Воспользовавшись этим, первая группа истребителей врага, оправившись, переходит в атаку. Мы — между двух огней. Положение весьма затруднительное. Противник теперь имеет численное превосходство более чем в два раза. Расчленив нашу эскадрилью, враг, постоянно атакуя, не позволяет нам собраться. Уже потерян счет броскам на «фиаты» — ожесточенным, но пока безрезультатным. От напряжения, быстрого маневрирования, уходов и бросков пот застилает глаза, во рту пересыхает. Воздух, прохладный воздух высоты будто перемешан с песком — дерет горло.

В какое-то мгновение почувствовал: такой острой схватки долго не выдержим.

«Фиаты» окружают нас, набрасываются со всех сторон. Едва успеваем отражать их нападения.

«Бой длится уже по меньшей мере полдня», — думал я.

Вижу: кто-то из товарищей прикрыл меня, а тут самому надо спешить на выручку друга. Выйти из боя, оторваться от противника и, собравшись, ответить сконцентрированным ударом, отбросить врага мы уже не могли. «Фиаты» держали нас крепко. Стоило нам начать отход, как тотчас нарушились бы взаимодействие, взаимовыручка, огневое прикрытие. Тогда враг всеми силами навалился бы на отстающих, а достаточно было противнику вывести из строя один-два наших самолета, как последовал бы разгром.

Никто из летчиков не уходил. Все сознавали сложность положения, отдавали себе полный отчет в своих действиях, дрались упорно, надеясь лишь на одно — на помощь друзей. Наша схватка с превосходящими силами противника проходила в зоне видимости КП республиканских ВВС. Там находился Евгений Саввич Птухин. Ясно, что он не мог не оценить создавшейся в воздухе ситуации и не предпринять меры, чтобы выручить нас.

Мы дрались с «фиатами» уже на пределе возможностей. И в этот тяжелейший момент к нам на подмогу подоспели эскадрилья Ивана Девотченко и два звена из группы Анатолия Серова. Их атака была внезапной, ошеломляющей. Выходя из очередной вертикали, делая боевой разворот, чтобы кинуться в новую схватку, я увидел, как «фиаты» заметались. Инициатива перешла к нам. Теперь мы устремились навстречу врагу. Он начал обороняться, хотя численный перевес оставался на его стороне.

Вдруг замечаю: вдали от меня один из самолетов моей эскадрильи атакуют три «фиата». Летчик оторвался от основной борющейся группы и мог стать легкой добычей врага. Выручить друга я уже не успевал. На помощь ему поспешил пилот из эскадрильи Ивана Девотченко. Как я потом узнал, это был Лёва Шестаков. Видя, что один из «фиатов» изготовился вот-вот открыть огонь по машине товарища, Лёва ринулся вперед и подставил свой самолет под очередь вражеского пулемета. Лишь по счастливой случайности Шестакова не ранило. Но машина его получила добрый десяток пробоин. Две пули ударили в бронеспинку, а одна прошила кожаные брюки, которыми гордился Лёва. Прикрыв летчика Платона Смолякова, Шестаков вместе с ним сбил «фиат». Пилот этого самолета, видимо, несколько опешил от неожиданной ситуации, когда находящийся в безопасности истребитель вдруг подставил себя под пули.

Конечно, это лишь один из эпизодов долгого и нелегкого боя, который я видел сам. А подобные ситуации возникали в схватке едва ли не ежеминутно. Снова и снова атакуя врага, я заметил, что два «фиата» почти разом свалились на крыло и косо пошли к земле, а потом закувыркались. За ними последовали еще два. И вдруг в очень крутое пике вошел чей-то самолет из нашей эскадрильи, но я не мог увидеть, вышел ли он из пикирования…