Вячеслав Удовик - Воронцов

1 января 1804 года отряд Гулякова разгромил большую группу лезгин и отбил почти всю добычу, захваченную теми у местных жителей. Вскоре отряд атаковало около 3 тысяч конных горцев. Это сражение длилось более 5 часов. Докладывая о битве с горцами князю Цицианову, Гуляков отметил храбрость флигель-адъютанта Бенкендорфа и графа Воронцова.

После этого отряд В. С. Гулякова переправился через Алазань и с боем овладел местечком Дисары. Гуляков решил преследовать горцев в глубине Дагестана и направил отряд в Закатальское ущелье. Образовалась длинная колонна, во главе которой шла грузинская милиция. За нею следовала рота егерей с орудием и несколько рот Кабардинского полка. Одной из этих рот командовал Михаил Воронцов, другой — Александр Бенкендорф.

15 января произошла вторая схватка. Как только отряд окончательно втянулся в ущелье, по нему с разных сторон был открыт беспорядочный ружейный огонь. Затем лезгины бросились с саблями на грузинскую милицию. Грузины кинулись назад, мешая действиям отряда. Тут же у первого орудия был убит В. С. Гуляков. А Воронцов и еще несколько офицеров избежали смерти только потому, что бежавшие грузины и лезгины столкнули их с крутого яра. Они упали на других и не разбились. Все, кто сумел выбраться наверх, в том числе и Михаил Воронцов, тут же включились в бой. Командование отрядом взял на себя генерал-майор князь Орбелиани. Лезгины отступили.

За храбрость, проявленную в сражениях 1 и 15 января М. С. Воронцов был награжден орденом Св. Владимира 4-й степени с бантом. Несколько десятилетий спустя об этом злополучном походе напомнил Михаилу Семеновичу его серебряный компас с выгравированной на нем фамилией владельца. Этот компас выпал из его бокового кармана во время падения с крутого яра. Через 22 года компас был найден у убитого горца и еще через десять лет возвращен владельцу. А после кончины М. С. Воронцова в 1856 году его супруга Е. К. Воронцова передала компас на память князю А. И. Барятинскому, боевому товарищу Михаила Семеновича по Кавказской войне 1840–1850-х годов.

В начале XIX века в русской армии не было хороших топографических карт. Без них ориентироваться на местности, особенно в горах Кавказа, было трудно. Из-за этого отряды нередко попадали в засады и несли большие потери. Однако, как видим, М. С. Воронцов уже тогда использовал компас для определения более точного маршрута движения.

До Петербурга, а затем и до Лондона, дошел слух, что М. С. Воронцов погиб или чуть не погиб. Семен Романович, получив от сына письмо с рассказом об экспедиции под командованием В. С. Гулякова, написал ему, что падение с крутого яра могло оказаться фатальным, что от этого известия его охватил ужас отчаяния, а Катя, сестра Михаила, помертвела от боли. Семен Романович добавил, что ни он, ни его брат Александр Романович не переживут смерти Михаила. Воин, говорится в письме далее, не должен избегать опасности, чтобы не заслужить бесчестия и позора, но он не должен и провоцировать опасность гибели неосторожностью. Он и его брат, заключает Семен Романович, очень беспокоятся о Михаиле и хотели бы, чтобы он находился вне Кавказа10.

Много лет спустя сослуживцы В. С. Гулякова решили поставить памятник на месте гибели своего командира. 15 ноября 1845 года на открытии и освящении этого памятника присутствовал М. С. Воронцов, теперь уже командующий Отдельным Кавказским корпусом.

Успехи армии князя П. Д. Цицианова укрепили позиции России в Закавказье. Это вызвало сильное противодействие со стороны Персии. Многочисленные персидские отряды стали нападать на русские посты. Имеретинский царь Соломон, встревоженный неспокойной обстановкой в Закавказье, выразил желание принять подданство России, но поставил условие, чтобы в его распоряжении осталась часть Мингрелии. П. Д. Цицианов не согласился с предложениями царя. Начались длительные переговоры, и обнаружилось, что царь Соломон ведет двойную игру: прося покровительства России, он одновременно добивался поддержки со стороны Турции.

Для продолжения переговоров Цицианов решил направить к царю Соломону М. С. Воронцова. На это решение повлияло, конечно, то, что отец и дядя Михаила Семеновича были опытными дипломатами и сам он имел опыт работы в русском посольстве в Лондоне. Но возможно, Цицианов хотел таким образом поберечь не желавшего беречься поручика от участия в опасных сражениях. Как бы то ни было, во всеподданнейшем рапорте императору князь так объяснял решение отправить к царю Соломону графа Воронцова: «Твердость сего молодого офицера, исполненного благородных чувствований и неустрашимости беспримерной, рвение к службе В. И. В. и желание отличиться оным удостоверяют меня, что поездка его будет небезуспешна».

Переговоры М. С. Воронцова с царем Соломоном оказались сложными. Ему не удалось завершить их. После его возвращения к П. Д. Цицианову переговоры были продолжены и закончились тем, что 25 февраля 1804 года царь Соломон со всем имеретинским народом принес присягу Российскому императору.

Персия была недовольна решением царя Соломона. Сын и наследник персидского шаха стал готовиться к вторжению на земли, занятые русским войском, а визирь потребовал от П. Д. Цицианова, чтобы русские ушли из Грузии. Персы угрожали и ереванскому хану. Это вынудило последнего обратиться к П. Д. Цицианову с просьбой о защите. Произошло несколько жарких сражений с персами.

Михаил Семенович писал своему другу Д. В. Арсеньеву, что хотя в беспрерывных сражениях они потеряли довольно много офицеров и солдат, но еще более «поддели» их недостаток провианта, страшная жара и болезни. От болезней «более шести недель половина корпуса лежала, а другая половина более походила на тень человеческую, нежели на настоящих воинов».

Однажды, писал он далее, противник потревожил их серьезно следующим образом: «Ветер был сильный, нам в тыл, а трава по степи весьма сухая от больших жаров. Они ее зажгли, так что обоз был в крайней опасности, и особливо находящиеся сзади зарядные и патронные ящики. В самое то время они сделали со всех сторон сильное нападение. Тут было очень жутко. Однако, хотя и с большим трудом, успели, наконец, огонь потушить плащами и мешками и пр., а персиан отбить штыками»12.

В донесении в Петербург о ходе войны с персами П. Д. Цицианов писал: «Не могу особенно не рекомендовать при мне находящегося за бригад-майора не сменяющегося лейб-гвардии Пр. <���еображенского> полку поручика графа Воронцова, который деятельностью своею, заменяя мою дряхлость, большою мне служит помощью». Его служба, по мнению командующего, заслуживала внимания и ободрения императора’3. По представлению Цицианова поручику М. С. Воронцову было присвоено звание капитана, минуя звание штабс-капитана. А за храбрость, проявленную в боях с персами, за взятие их лагеря 30 июня и занятие ереванского предместья, Михаил Семенович получил орден Св. Георгия 4-й степени.