Евгений Анисимов - Генерал Багратион. Жизнь и война

Лагерная служба егерей начиналась весной, обычно в начале апреля. Егерскому батальону для лагеря было определено место под Павловском — давней летней резиденцией императора, где после его гибели в 1801 году жили вдовствующая императрица Мария Федоровна и ее дети. Новый император Александр I предпочитал проводить лето в Каменноостровском дворце, хотя часто навещал матушку, а также сестер и братьев в Павловске.

И помимо утомительных вахтпарадов служба при Павле была тяжелой, особенно после либеральных екатерининских времен, когда в войсках было, действительно, мало дисциплины. Как известно, Павел пришел к власти под лозунгом наведения порядка и усиления «экзекутивного государства». Один из современников, некто Реймерс, явно симпатизировавший Павлу (а таких было немного), описывал колоссальные злоупотребления в армии накануне его прихода к власти. «В конце прошлого царствования (Екатерины II. — Е. А.), — пишет он, — военные силы России, судя по сохранившимся в Военной коллегии рапортам, казалось, были в состоянии завоевать весь свет, но половину этих сил уничтожали вкравшиеся злоупотребления, которые молча признавались за обычный порядок вещей… С самого начала он (Павел. — Е. А.) приступил к искоренению бесчисленных злоупотреблений с помощью строжайших мер. Он ввел дисциплину, которая с меньшим расходом против прежнего производила больше действия, дисциплину, при которой благодаря порядку и правильности в несении службы каждый знал свое место, каждый сам мог проложить себе дорогу прилежанием и деятельностью, наконец, каждому в точности определен был круг его действий, так что не было возможно никакое отступление, влекущее за собою одни беспорядки»7. В принципе, многое из сказанного — правда, но мемуарист забывает, что во всю эту стройность порой врывался вихрь самовластия, обнаруживалось проявление капризной воли неуравновешенного человека, и тогда строгое следование дисциплине приобретало черты неумеренности или самодурства. А уж о том, что «каждый мог проложить себе дорогу прилежанием и деятельностью», и говорить не приходится — описанная Юрием Тыняновым история о подпоручике Киже — литературный вымысел, но как некая модель павловского отношения к людям она кажется вполне «работающей». А. И. Тургенев рассказывал о роли осенней мухи, сыгравшей важную роль в правосудии времен Павла. Нахальная муха так жалила государя и так мешала ему во время подписания судебных приговоров, что по мере усиления гнева Павла на муху приговоры становились все суровее и суровее. Образцом решений Павла служит его рескрипт 28 июля 1798 года об отставке городничего, «который, забыв все обязанности служения, противу узаконениев наших, публично ходил в круглой шляпе, во фраке и сею неблагопристойною одеждою ясно изображал развратное свое поведение»8. На этом основании было предписано городничего «выкинуть из службы… дабы и все прочие такого буйства, наглости и пренебрежения должности своей позволять себе не дерзали». Приказы по войскам императора Павла — яркое свидетельство строгости и вместе с тем экстравагантности императора. Этими приказами, как дубинками, осаживали всех нарушителей: «За дурное поведение и ябедничество исключается из службы…»; «…за непристойный отзыв исключается из службы»; «…отдается под военный суд за присвоение себе неследующей (ему. — Е. А.) власти…»; «…исключается из службы за дурное поведение и пьянство…»; «Полковнику Адамовичу делается выговор за непримыкание штыков, когда все прочие уже примкнули». А вот и егеря: «Его императорское величество объявляет удовольствие всем пришедшим лейб-гвардии баталионам и всей вступившей сего дни (25 июля 1796 года. — Е. А.) в Павловск кавалерии, кроме Егерского баталиона»9. Чем государю в тот день не угодили егеря, остается тайной, но это было еще до Багратиона, при генерал-майоре А. М. Рачинском, который имел отличную репутацию в глазах Павла. В июне 1800 года он был произведен в генерал-лейтенанты и стал петербургским обер-полицмейстером и тайным советником10. На его место и назначили Багратиона, вернувшегося из Швейцарии.

Лето 1800 года стало переломным моментом в карьере Багратиона, если говорить о его месте при дворе. Конечно, он был известен императору Павлу и раньше — громкая боевая слава Багратиона, завоеванная им во время Италийского и Швейцарского походов 1799–1800 годов, бежала впереди него. После похода А. В. Суворов так рекомендовал государю нашего героя: «Князя Багратиона, яко отличнейшего генерала и достойного высших степеней, наиболее долг имею подвергнуть в Высочайшее благоволение». В истории жизни П. И. Багратиона примечательна сделанная в камер-фурьерском журнале за 20 июня 1800 года запись: император Павел, который находился в Петергофе, «благоволил после сего в саду ж, противу Большого зала, смотреть представленных господином генерал-майором князем Багратионом рядовых Егерского полка солдат»". С этого момента начался весьма своеобразный этап карьеры Багратиона. Своеобразие это заключалось в том, что Багратион был одновременно и придворным, и кадровым военным, боевым генералом (особенно это относится к 1805–1809 годам). Порой кажется, что он вставал из-за царского стола, мчался на войну, одерживал на поле брани победу и, пропахший порохом, снова садился за стол, на свое место, и рассказывал о своих победах. А теперь поговорим подробнее об этом самом месте, которое он занимал за царским столом.

Есть некая тайна в истории придворного возвышения Багратиона, начавшегося в павловские времена и продолжившегося примерно до 1809 года. Спору нет, в русской армии было немало отважных, смелых воинов, но никогда или почти никогда они не бывали включены в узкий круг людей, особо приближенных к государю. Камер-фурьерские журналы — церемониальная придворная летопись — фиксируют участие военачальников в придворных церемониях и торжественных обедах наряду с другими (гражданскими и придворными) чинами. Но так часто, как Багратион, в 1800–1807 годах за царским столом никто из кадровых военных, шефов гвардейских полков, исключая генерал-адъютантов государя, не сиживал. Вот одна из самых первых записей в журнале, в которой перечислены присутствующие за императорским обедом 27 июня 1800 года. За столом сидели: государь Павел, наследник престола цесаревич Александр Павлович, его супруга великая княгиня Елизавета Алексеевна, великая княжна Мария Павловна, великий князь Константин Павлович и его супруга великая княгиня Анна Федоровна, статс-дама графиня Пален, генерал-адъютант Ф. П. Уваров, а также обер-камергер, обер-гофмейстер, обер-шталмейстер, шталмейстер, обер-егермейстер, несколько статс-дам. И там же сидел «генерал-майор князь Багратион»12. Это повторилось 28 и 29 июня, в июле-августе Багратион бывал приглашаем на обеды и ужины к царскому столу почти каждый день, причем, как правило, в узком составе — на стол выставляли от 17 до 22 кувертов.