Евгений Анисимов - Генерал Багратион. Жизнь и война

Не будучи таким педантом, как А. С. Норов и ему подобные, изучавшие «Войну и мир» как научную работу, все-таки отметим, что Толстой несколько упрощает личность Багратиона, изображая неловкого, застенчивого воина, привыкшего только к полю битвы, свисту пуль. На самом деле, реальный Багратион был много сложнее, он поразительным образом сочетал талант военачальника с даром ловко скользить по придворному паркету. Вернувшись в Петербург, Багратион 23 апреля 1806 года вновь сидел за царским столом в Малой столовой комнате Зимнего дворца среди избранной компании — стол был накрыт на 14 приглашенных. Были здесь П. В. Завадовский, В. П. Кочубей, П. К. Сухтелен, Н. Н. Новосильцов и др. И далее в мае — начале июня Багратион еще семь раз оказывается в узком кругу за царским столом, а еще однажды — на большом празднестве по случаю тезоименитства цесаревича Константина.

С 10 июня, когда вдовствующая императрица перебралась на лето в Павловск, Багратион постоянно бывает в узком кругу ее приглашенных к столу, где обедает вместе с государем, императрицами, великими князьями и великими княжнами (13, 22, 13, 14 кувертов), а также на большом обеде в 62 куверта (день рождения Николая Павловича). 29 июня, в день Петpa и Павла, он обедал в Зимнем дворце в Столовой зале в числе четырнадцати приглашенных, среди которых был и М. И. Голенищев-Кутузов. Через два часа Кутузов участвовал в военном совете в той же Столовой зале вместе с другими военными: двумя фельдмаршалами (Н. И. Салтыковым и М. Ф. Каменским), полными генералами С. К. Вязмитиновым, А. Я. Будбергом, М. П. Ласси, П. К. Сухтеленом, вице-адмиралом П. В. Чичаговым, генерал-лейтенантом П. А. Толстым, генерал-майором X. А. Ливеном21. Примечательно, что Багратиона среди приглашенных на военный совет не было22. Таково было тогдашнее обычное отношение к Багратиону — в нем не видели стратега, крупного полководца.

Кроме светской, придворной жизни Багратион занялся делами своего лейб-гвардии Егерского батальона, шефом которого он по-прежнему оставался и мундир которого неизменно носил до самой смерти. Батальон участвовал в походе 1805 года в составе корпуса великого князя Константина Павловича и под командой полковника Э. Ф. Сен-При неплохо показал себя в сражении при Аустерлице, хотя особенно отличиться гвардейским егерям после того, как французы отбросили их за Раузницкий ручей, не удалось. В мае 1806 года, благодаря усилиям Багратиона, батальон был преобразован в лейб-гвардии Егерский полк и увеличен в два раза за счет пополнения, которое Багратион получил из нескольких гарнизонных полков. Нет сомнений, что образование нового гвардейского полка — дело ответственнейшее, оно не могло обойтись без многократных встреч Багратиона с государем, а также с будущим военным министром А. А. Аракчеевым и великим князем Константином Павловичем, командующим гвардейским корпусом. Все эти люди были очень разными, сложными, подчас непредсказуемыми, и по результату, достигнутому Багратионом в деле образования нового гвардейского полка, видно, что искусством общения с ними Багратион владел в совершенстве. В итоге в приказе 24 августа 1806 года император объявил «свое благоволение генерал-лейтенанту князю Багратиону за скорое формирование вверенного ему лейб-гвардии Егерского полка».

Так уж случилось, что деятельные занятия Багратиона со своим новообразованным полком летом 1806 года удачно совпали с дачной жизнью в Павловске, куда перебралась императрица Мария Федоровна и часто наезжал к матушке и сестрам сам государь. Вновь, как и раньше, Багратион объезжает посты своих егерей по всему парку и дворцу Павловска и постоянно видится с царственными особами и влиятельными придворными. Видимо, не случайно он покупает у князей А. Б. Куракина и М. П. Голицына две деревянные дачи с пристройками и большой кусок земли возле Павловского парка. Цель этой разорительной покупки в долг вполне понятна — быть поближе к своему полку и особенно к Павловску и его обитателям. Багратион всегда был верен своему жизненному кредо — быть и военачальником, и царедворцем.

Камер-фурьерские журналы за вторую половину 1806 года свидетельствуют о весьма высоком месте, которое занимал Багратион при императорском дворе. В них фиксируется почти постоянное присутствие его за царским столом (в том числе, в самом узком составе — на 11 и даже на 10 приглашенных персон) во время всех праздничных и воскресных обедов в Павловске, Гатчине, Петергофе, а также в Зимнем, Каменноостровском, Таврическом и иных петербургских дворцах — резиденциях императорской семьи.

С лета Багратион уже реже бывает за столом царя, но чаше его видят за столом вдовствующей императрицы Марии Федоровны в Павловске. Своей службой он привязан к этой загородной резиденции. В записях журнала Багратион фигурирует чаще не как «генерал-лейтенант», а как «гвардии Егерского полка шеф». Он являлся, по-современному говоря, командиром охраны двора вдовствующей императрицы. Точно так же за этим столом в присутствии государя сидит Ф. П. Уваров, «кавалергардского полка шеф», который к тому же часто сопровождает государя во время его переездов. Багратион всюду следует за Марией Федоровной и ее дочерьми во время переездов из одного дворца в другой.

Но в то же время можно говорить и о самостоятельном значении Багратиона не только как командира охраны. Он явно симпатичен Марии Федоровне и ее дочерям — иначе они вряд ли стали бы приглашать его за стол. Но об этом — чуть ниже…

В самом конце 1806 года Багратион отбывает на войну с французами в Восточную Пруссию.

Осенью 1806 года в Европе началась новая война с Наполеоном. Инициатором ее стала Пруссия. Во время первой Русско-австро-французской войны 1805 года, закончившейся Аустерлицем, Пруссия, несмотря на все усилия Александра I, осталась нейтральной. И это несмотря на клятвенные заверения Александра о помощи союзнику и даже предоставленные королю Фридриху Вильгельму III русские войска численностью в 70 тысяч, которые из-за этого не участвовали в Аустерлицкой кампании. В итоге своим нейтралитетом Пруссия осложнила положение русских и австрийцев, рассчитывавших на помощь 200-тысячной прусской армии, и одновременно облегчила положения Наполеона, не имевшего численного превосходства ни над русской, ни над австрийской армиями. Более того, 5 декабря 1805 года, в то время как русская армия отступала после поражения на Аустерлицком поле, Пруссия заключила в Шёнбрунне тайный союзный договор с Францией, согласно которому получила «в подарок за послушание» Ганновер. Так, несмотря на всю логику политического противостояния с опасной для нее Францией, Пруссия не удержалась и вошла в соглашение со своим несомненным врагом, руководствуясь своеобразным «инстинктивным позывом», столь характерным для бранденбургско-прусских правителей: как только представилась возможность округлить свои владения, нужно сразу, не раздумывая над последствиями, хватать! Так порой можно видеть, как живая щука, которую везут в магазин в бочке с водой, заглатывает попавшуюся ей рыбешку и предстает перед покупателем с торчащим изо рта «трофеем». Стоит ли много говорить о том, что Шёнбруннский договор вызвал страшное недовольство Великобритании — истинного столпа всех антифранцузских коалиций, чьи короли издавна владели Ганновером — своим старинным родовым доменом. Напомним, что во времена Петра Великого первый король образовавшейся новой британской Ганноверской (позже — Виндзорской) династии Георг I был курфюрстом Ганноверским Георгом Людвигом, и с тех пор Британия никому не позволяла и пальцем тронуть Ганновер. Началась Англо-прусская война, суть которой сводилась к тому, что господствовавший на морях английский флот установил экономическую блокаду Пруссии, захватывая ее суда и не пропуская в ее порты корабли других стран. К Англии присоединилась союзная ей Швеция, пакостившая Пруссии в Ганновере, частью которого она владела с XVII века.