Виктор Кузнецов - Сергей Есенин. Казнь после убийства

С 1927 по 1932 год Горбачев бился за свое восстановление в партии. В первый раз его исключили из ВКП(б) 14 декабря 1927 года на заседании Василеостровского районного комитета, как сказано в протоколе, «…за активную фракционную работу, выразившуюся в распространении оппозиционной литературы, посещении фракционных занятий, даче подписей под платформой и заявлением 83-х и пр.». Далее в том же документе читаем: «Оппозиционную работу вел с XIV съезда, систематически получал информацию от [С. М.] Гессена и Евдокимова и передавал другим членам партии. Выступал на собраниях коллектива, писал резолюции, давал адреса к Зиновьеву и Троцкому и пр.».

Горбачев не примирился с исключением из партии, но вынужденно приоткрыл-таки завесу своей закулисной деятельности. 18 февраля 1928 года он покаялся, назвал троцкистов-сообщников: Куклина, Нотмана, Н. и С. Отрожденовых, Лукаса и др. Признался: «Передавал Нотману полученные оппозиционные документы (позже заявление ЦК за подписью Троцкого и Зиновьева и др.). Был раза два или три на квартире Зиновьева на 11 — й роте, однажды давал адрес и [пароль] для прохода туда оппозиционерам из ЛГУ».

Признания Горбачеваучли, в 1929 году он вновьстал коммунистом, но в 1931 году «погорел», однако через год все-таки получил красную книжечку. 21 июня 1933 года на Пленуме ЦК ВКП(б) специально слушалось его «дело» и утверждалась характеристика. В ней сказано: «Один из организаторов " Литфронта", являвшегося отображением троцкистских теорий в литературе… <���…>…объективно агентурой контрреволюционного троцкизма на литературном участке. После разоблачения Ломинадзе, Кострова и др., а также покровителя "Литфронта" — Сырцова борется за [его] ликвидацию».

Завершим перечень лжесвидетелей и лжеопекунов Есенина.

В декабре 1925 года уже упоминавшийся издатель Илья Ионович Ионов проявил внешне большую заботу о его посмертном пути из Ленинграда в Москву (хлопоты в Доме писателей, речь при прощании с телом покойного на железнодорожном вокзале и пр.). Многие видимые, а еще более невидимые нити соединяют этого психически неуравновешенного и капризно-грубого человека (свидетельства журналиста Ивана Майского и Максима Горького) с загадкой происшествия 27 декабря. Его чрезмерная суета вокруг гроба поэта, бесцеремонно взятая на себя роль его ближайшего друга, тесная связь с «засветившимися» покрывателями убийства (Г. Е. Горбачев, П. Н. Медведев, С. А. Семенов и др.), наконец типичный драматический финал вечно интригующего троцкиста увеличивают интерес к этой личности.

Ионов одно время работал наборщиком в типографии; недоучка (один курс художественного училища). Под влиянием брата, Бернштейна Соломона Шмеловича (так в старом справочнике), рано бросился в революционный террор; с 1904 года — член РСДРП, боевик, в 19 лет осужден военно-окружным судом, познал каторжные тюрьмы (Псков, Шлиссельбург, Орел, Нарым). В одной из своих брошюр восхищался лично знакомым ему по заключению в Шлиссельбургской крепости В. О. Лихтенштадтом (Мазиным), террористом, изготовившим (по его собственному признанию) в августе 1906 года бомбы для покушения на Столыпина (на даче премьер-министра взрывами бомб было убито более 25 и ранено свыше 30 человек; малоизвестный факт: в 1909 году в устройстве побега из каторжной тюрьмы Н. С. Климовой, одной из организаторов теракта на Аптекарском острове, участвовал поэт В. Маяковский). В 1907 году Ионов нелегально поселился в Петербурге, но скоро был арестован и пошел вновь по каторжному кругу. После 1917года возглавлял издательское дело в Петрограде.

Любопытна новая деталь: в начале 20-х годов Ионов (в прошлом наборщик) в качестве коммуниста-пропагандиста в 1922 году состоял на партучете на Печатном Дворе — не он ли сагитировал наборщика Николая Горбова поступить на службу в Активно-секретное отделение УГРО? Если гипотеза подтвердится, появится еще одна ниточка криминальной связи рыцарей троцкистского плаща и кинжала.

Ионов охапками писал барабанно-революционные стихи (в 1926 году — автор трех сборников); движение лирической страсти подменял энергией интерфанатизма. Его опусы в одном ряду с «железной» стихопродукцией 20-х годов. Два примера по одной строфе из двух его поделок:

Автор этих тирад — видная партийная персона Ленинграда, шурин Г. Зиновьева (Радомысльского), здешнего хозяина (сестра бывшего каторжника — Злата Лилина — символ местного политпросвета — его жена). Нет, никак Ионов не мог быть другом Есенина, о чем трещали в декабрьские дни ленинградские газеты!

Завершая беглый эскиз портрета буйного в политике и крайне скрытного человека, поделимся двумя принципиальными соображениями. Первое: после XIV съезда Ионов пригрел в Госиздате многих из тех, кто заметал следы убийства Есенина. Второе: в одном из архивов сравнительно недавно исчезло уголовное «дело» Ионова, которое КГБ передало туда за ненадобностью на хранение.

Настоящую главу закончим неожиданной «новостью». Оказывается, Лев Разумникович Иванов (р. 1904), сын критика и историка литературы, «скифствующего» Р. В. Иванова- Разумника (последнему Есенин одно время поклонялся), в Гражданскую войну служил в войсках ВЧК, являлся заместителем секретаря политшколы ВЧК им. Энгельса в Петрограде, а с 1923 года трудился под началом все того же Ионова. Эти сведения взяты из разысканной нами его «Анкеты». Есть над чем поразмыслить. Конечно, отец за сына не ответчик, однако уж очень «крутой» поворот сюжета. Впрочем, может, и не столь дивный, если знать, что Разумник Васильевич проявлял милостивое внимание к масонству — это видно из его неопубликованных писем к Михаилу Лемке. К чести «скифа», позже он прозрел, достойно вел себя на допросах следователей НКВД (их протоколы нам известны по оригиналам), написал о своих мытарствах и скитаниях правдивые книги. (Где-то затерялись его воспоминания о Есенине, о чем свидетельствует письмо критика к В. Бонч-Бруевичу.) Неужели и этот близкий поэту и неглупый человек верил в казенный миф о его самоубийстве?..

Вольно или невольно врал, конечно, Валентин Вольпин в есенинской «Памятке». Действительная хроника «англетеровских» событий выглядела, по-видимому, следующим образом: убийство поэта на последнем допросе в доме по проспекту Майорова, 8/23 — перетаскивание тела в соседнюю гостиницу — срочный вызов в «Англетер» коменданта — организация кровавого театра с самоубийством — телефонный звонок Назарова в милицию — приезд агентов Активно-секретного отделения УГРО — составление фальшивого протокола Горбовым — прибытие «скорой помощи» — отправка трупа в Обуховскую больницу.