Юрий Безелянский - 99 имен Серебряного века

И в заключение своего «литературного фельетона» (а в хлесткости Зинаиде Николаевне не откажешь!) Гиппиус приводит примеры решительных действий Ламартина и Жорж Санд, «потому что это были люди…».

«А вы… кто вы, русские болтуны, в тогах на немытом теле? И на что вы России? Сейчас ей куда нужнее какой-то крестьянин, Сопляков, правый ср. — р., член Учр. Собрания, — нужнее, извините меня, пожалуйста!»

Но еще больше, чем «болтунов», Зинаида Гиппиус ненавидела «перебежчиков», которые переметнулись в лагерь новой власти, и этого она им простить не могла. Среди них были некогда любимый ею Александр Блок, Андрей Белый, Александр Бенуа, Сергей Есенин, Всеволод Мейерхольд, Корней Чуковский и некоторые другие, которые вошли в составленный ею список деятелей культуры со знаком минус. Этот список Гиппиус поместила в своем дневнике, который она вела со времен Первой мировой войны. Сначала это были «Петербургские дневники», затем «Черные тетради», в них Гиппиус рисовала картину сползания России в бездну безумия. Из окна своей квартиры на Литейном она «следила за событиями по минутам». Потом дневники Зинаиды Николаевны будут изданы и обожгут всех своей яростной болью. Своим проницательным умом она увидела то, что многие не видели и не догадывались о будущем России:

В конце декабря 1919 года Зинаида Гиппиус, Мережковский, Философов и сын их петербургской приятельницы Володя Злобин нелегально пересекают русско-польскую границу. В Польше они ждали свержения большевистского режима, не дождались (в Варшаве Гиппиус сотрудничала с газетой «Свобода») и уехали в Париж, где у них с дореволюционных времен сохранилась квартира (11-бис рю Колонель Бонна).

В Париже Гиппиус и Мережковский возобновили знакомство с Буниным, Бальмонтом, Шмелевым и другими, пребывавшими в статусе русских эмигрантов. Снова сборы, литературные чтения, обсуждения и споры. С 1927 года Зинаиде Николаевне удалось организовать регулярные «писательско-религиозно-философские» (И. Одоевцева) заседания общества под названием, ставшим знаменитым, — «Зеленая лампа».

К Мережковским «ходили все или почти все», как вспоминала Нина Берберова. И вновь, как в Петербурге, на этих литературных вечерах безраздельно царила Зинаида Гиппиус. К тому же она успевала много писать и издавать. В 1921 году увидел свет дневник Гиппиус 1919 года — «Черная книжка» и «Серый блокнот». Вышла книга стихов. В 1925 году в Париже вышел двухтомник мемуаров Гиппиус «Живые лица». Последней ее работой, которая осталась незавершенной, стала биографическая книга «Дмитрий Мережковский».

С годами Зинаида Николаевна менялась и как человек и как литератор. «Ее новые интонации, — писал представитель следующего поколения русской эмиграции поэт Юрий Терапиано, — подлинны, человечны, в них много примиренности и искренней мудрости».

Первым из супругов (52 года вместе!) умер Мережковский в декабре 1941 года. Зинаида Николаевна пережила его почти на 4 года. Последние ее годы были трудными «для бабушки русского декадентства», как она шутливо называла себя. Она ушла из жизни, не дожив двух месяцев до 76 лет.

написала она когда-то, в молодые годы. И точно: она мужественно выпила чашу до дна.

Чаша выпита. Чаша разбита. И о чем тут разговор!.. «Я покорных и несчастных не терплю…» Это из стихотворения Гиппиус, написанного в 1907 году.

Городецкий был одним из многообещающих поэтов Серебряного века, но выданные ему авансы не оправдал. Начал звонко, а кончил глухо и тускло. В стихотворении «Могила поэтов» писал о Гумилеве и Есенине:

Никаким «шестым» Сергей Городецкий не стал. Он благополучно дожил до глубокой старости. Плавно перешел из Серебряного века в советскую эпоху и, почти никем не замеченный, ушел из литературного мира. А начало было такое звонкое!..

Сергей Городецкий родился в семье писателя-этнографа. В детстве ощутил тягу к творчеству Николай Лесков подарил ему своего «Левшу» с автографом. Все складывалось, вроде бы, хорошо. В 1902 году поступил на историко-филологический факультет Петербургского университета и, как сам признавался в автобиографии: «Погнался за тремя зайцами: наукой, живописью и поэзией. Ни одного еще не догнал, но и ни один еще не убежал от меня». В университете подружился с Александром Блоком.

Летние месяцы 1901–1905 годов Городецкий неизменно в деревне Псковской губернии. «Все свободное время я проводил в народе, на свадьбах и похоронах, в хороводах, в играх детей. Увлекаясь фольклором еще в университете, я жадно впитывал язык, синтаксис и мелодии народных песен. Отсюда и родилась моя первая книга „Ярь“, — писал Городецкий.

Сначала стихи этого цикла появились в журнале „Весы“, а в декабре 1906 года вышла книга. Максимилиан Волошин увидел в Городецком „молодого фавна“ и так разъяснял смысл названия его книги: „Ярь — все то, что ярко: ярость гнева, зеленая краска, ярь — медянка, ярый хмель, ярь — всходы весеннего сева, ярь — зеленый цвет. Но самое древнее и глубокое значение слова „Ярь“ — это производительные силы жизни, и древний бог Ярила властвовал над всей стихией Яри…“

Изысканных и отуманенных петербургских декадентов пленили образы древнеславянской языческой мифологии. Сборник „Ярь“ совпадал с многоцветным полуреальным образом Древней Руси, с живописными полотнами Васнецова, Кустодиева и Рериха. „Ярь“ была книгой резких красок и контрастных звучаний. Как заметил Брюсов, „господствующий пафос „Яри“ — переживания первобытного человека, души, еще близкой к стихиям природы“. Высоко оценили „Ярь“ Вячеслав Иванов и Блок. Пожалуй, лишь Бунин не присоединился в хору похвал и отмечал, что Городецкий „просто выдумал“ имена „не существовавших никогда и ни в чьих представлениях и сказаниях демонов, богатырей, чудовищ…“.