Юрий Безелянский - Кинозвезды. Плата за успех

Время Сильвестра Сталлоне еще не прошло.

Журналисты, пищущие о Жераре Депардье, всегда мучаются с определением героя. Кто он? Как лучше и точнее озаглавить материал о французской знаменитости? И появляются на свет статьи: «Депардье — гигант!», «Вулкан по имени Депардье», «Динозавр экрана», «Витязь в собственной шкуре», «Непредсказуемый Депардье», «Загадочный, великий, скромный», «Жерар Депардье — великий и ужасный», «Восхитительный Жepap», «Странствующий крестьянин Депардье», «Сто ликов Жерара Депардье», «Жepap Депардье: единство противоположностей» и т. д.

Всё верно и неверно. Лучше, конечно, послушать, что говорит о себе сам Жepap Депардье. «Я себе интересен, — откровенничает он. — Я очень любопытен, ведь в жизни столько интересного. Хочется попробовать все. Новый опыт, новые идеи, новые люди меня всегда увлекают. Но часто по закону спирали возвращаемся к новому уже на другом уровне, с новым опытом».

«Мне повезло, — сказал как-то Депардье. — Я знал слишком мало для того, чтобы понять — мне никогда не достичь того, что я добиваюсь. С другой стороны, мне повезло в том, что не получил формального образования, еще и по иной причине. Я принес с собой иную Францию, глубинную Францию. И это определяет мою суть. Проблема буржуазии (а буржуазия сегодня — это и есть Франция) в том, что ее научили — как надо делать и как не надо. А в той, другой, глубинной Франции, там люди живут для того, чтобы в конечном жизненном итоге достигать какой-то цели».

О своей популярности, об актерстве он говорит так: «Во всяком случае, ни супергероем, ни суперзвездой себя не чувствую. У меня нет такого рода тщеславия. А потом, не надо забывать, что за актером всегда стоит автор. А это немало. И все-таки это гениальная профессия. Она позволяет мне мечтать, жить в мире моего воображения. Для меня — это единственная форма существования».

Депардье всегда поражает своей откровенностью и некоторой наивностью взглядов. Готовясь сыграть роль Наполеона Бонапарта, актер без лишней скромности заметил, что с Наполеоном его сближают такие качества: он не глуп, не холоден, и в его душе есть «средиземноморский дух, а не трагичность».

Это уж точно, Депардье — не трагик. Но и не Аркадий Счастливцев. «Иногда я скучаю по прежнему сентиментальному парню, каким мог бы быть, но каким никогда не буду, — отмечал Депардье. — Даже с женой и детьми не умею быть „милым“. Наверное, оттого, что в детстве, когда тянулся к ласке, то получал пощечину. С тех пор нежность навсегда исчезла из моего сердца, ее просто вытравили. Тюрьмы, драки, злость людей сделали из меня монолит из гранита. Порой я спрашиваю себе, а бьется ли в этих каменных сгустках сердце?»

Во французской прессе о Депардье можно прочитать следующее, в частности, в журнале «Пуэн»: «Жерар Депардье — это голос. Удивительный, такой мягкий и проникновенный, особенно когда актер говорит о своем „буйном характере“. Это осторожные, сдержанные дозы и произносимые со смаком слова. Это внимание ко всему, что происходит вокруг, порывы, ушибы, приступы неудержимого смеха и поступки, бросающие вызов окружающим. Это смесь наивности, плутовства и добродушной иронии. Наконец, это таинственный дар „подминать“ всех под себя, что одними габаритами его фигуры не объяснить. Не так уж Депардье и высок — 182 сантиметра. Но кажется он действительно титаном — могучим, высеченным из гранита, но не грубо, а очень тонко. По отношению к нему так и хочется употребить выражение „земля контрастов“. Он часто вызывает к себе нежность, а иногда и раздражение. И почти всегда — бурю страстей…»

Депардье — антикомильфо. Но вот что удивительно, чопорная Франция прощает ему все грубые манеры и все причуды поведения. Более того, восхищается этим. Депардье напивается так, как мог бы напиться только Гаргантюа. Он рычит. Беснуется. Может выкрикивать стихи в ночь с крыши своего замка. Или выкинуть еще какой-либо фортель. Всё ему прощается: он — Депардье. Он сама Франция.

Его полное имя Жерар Ксавье Марсель Депардье. Он родился 27 декабря 1948 года в маленьком и сонном городке Шатору в центре Франции. Жили «беднее бедного». Отец Деде когда-то работал на металлургическом заводе, затем перешел на социальное пособие, и был по существу алкоголиком. Мать Лиллет билась за жизнь из последних сил. Она рассказывала Жерару, что пыталась сделать аборт вязальными спицами, но неудачно, — и на свет появился маленький Жерар. Он и пять его братьев и сестер ютились в одной комнате.

«В нашей семье никогда не было принято делать друг другу признания, да и просто разговаривать, — писал в своей книге Депардье. — В нашей развалюхе в Шатору, этой пещере, царил закон молчания. Оглушительного молчания. Потому что все беспрерывно орали. Я научился кричать раньше, чем говорить».

Жерар был трудным ребенком. И хотя он сам не считал себя несчастным, окружающие считали его таковым. «Рябая рожа» — так называли его сверстники. Он плохо учился, быстро вылетел из школы и очутился на улице. Характер у него был дикарский, но для уличных дел это годилось вполне: купить — продать виски — сигареты для служащих базы НАТО, расположенной в городе. У нас такие операции когда-то назывались фарцовкой. А еще — уличные драки, потасовки, футбол, бокс, попойки, мелкое воровство и, соответственно, приводы в полицию И даже небольшой тюремный срок, короче, полный набор! Нет, к набору надо добавить еще бродяжничество. Депардье покинул Шатору и отправился к морю: у него была давняя мечта — увидеть море. «Когда я увидел море, — вспоминает Жерар, — я почувствовал, что хочу иметь свободную профессию, свободную в самом широком плане. У меня всегда была мечта: сначала о море, потом мечта о профессии… Так я стал актером. Я тогда даже не знал, что такое театр. И вот в 15 лет я оказался в здании театра, где впервые услышал, как читают текст, впервые увидел, как в полутемном зале свершается некое действо…»

Итак, осенью 1965 года Жepap Депардье с легким вещевым мешком отправился покорять Париж, мечтая, подобно стендалевскому Жюльену Сорелю, прославиться и разбогатеть. Путь к этому лежал через театр. На пробах Депардье не мог прочитать наизусть ни Лафонтена, ни Бодлера — он даже не знал, кто они такие. Все видели в нем лишь необразованного, неуклюжего провинциального увальня с вульгарными манерами, и лишь профессор Люсьен Арно сразу угадал в нем талант лицедея, как и его первый учитель по школе драматического искусства Жан Ролан Коше. Опытные педагоги поняли, что игра стоит свеч, и стали возиться с новым учеником, тщательно работая над его памятью и речью, для чего Депардье «прописали» стихотворения Альфреда де Мюссе и музыку Моцарта. Жерар учился прилежно и быстро избавлялся от своих недостатков.