Юрий Безелянский - Знаменитые писатели Запада. 55 портретов

Судьба «Трех товарищей» оказалась удивительно созвучной судьбе миллионов других «товарищей» во многих странах, особенно в разрушенной войной Европе… И потом эти магические «три», — невольно вспоминаются «Три богатыря», «Три мушкетера», «Три толстяка», «Три танкиста» и прочие «три» из разных фильмов: «Три лица Евы», «Три женщины», «Три злодея» и даже «Три грустных тигра». Кругом три?..

В романе «Возлюби ближнего своего» (1940) и в следующем — «Триумфальная арка» (1946) ярко звучит антифашистская тема. Одна лишь цитата из «Возлюби»:

«Человек велик в своих высших проявлениях. В искусстве, в любви, в глупости, в ненависти, в эгоизме и даже в самопожертвовании. Но то, чего больше всего не достает нашему миру, — это известная, так сказать, средняя мера доброты».

В «Черном обелиске» у Ремарка доминирует не только тема «расплаты с прошлым», но и «расплаты с настоящим». Переход к демократии в Западной Германии не напоминает ли нам кое-какие российские реалии? У Ремарка можно прочитать: «После поражения нацистов скульптор Бах, просидевший в концлагере и искалеченный там, влачит жалкое существование на мизерную пенсию, которая составляет десятую часть той, что получает человек, организовавший лагерь, в котором сидел Бах. Майор Волькенштейн, участвовавший в составлении законов против евреев, после поражения несколько притих, но теперь работает в министерстве иностранных дел…»

И наивная вера в «Черном обелиске», эхо от Достоевского: «Красота сильнее всякого кровавого прошлого. Она должна быть сильнее его, иначе весь мир рухнет».

Увы, не рухнет и не крякнет. Зло, а не красота правит миром. Роман «Искра жизни» (1952) Ремарк разворачивает именно в гитлеровском концлагере. Словом, «Время жить и время умирать» — еще один роман, написанный Ремарком и изданный в 1954 году. В нем один из персонажей, солдат Иммерман с горечью произносит: «У нас люди не доверяют друг другу… Столько лет нас изолировали, воспитывали в нас отвратительное, вопиюще бесчеловечное, нелепое высокомерие…»

Не знакомый ли мотив? Мы самые лучшие, мы самые главные, мы самые-самые. А раз так, то можем навязать свою волю любому другому. А ежели силой, то в самый кайф!..

В «Черном обелиске» (1956) Ремарк обращает свой взор на события 20-х годов и ищет истоки гитлеризма, откуда взошли зловещие семена?

«Они живут, как фальшимонетчики… Строят военные заводы… Отроют концлагеря и выдают себя за поборников правда» — это цитата из «Триумфальной арки». А народу предлагается жить по «коровьему счастью» — без каких-либо идей, безропотно подчиняясь власти и слепо ее любя.

Один из поздних романов ремарка «Жизнь взаймы» (1959) был встречен публикой без восторга. Герои Ремарка, как и он сам, старели и размышляли о смерти и вечности, а читатели по-прежнему ждали от него бесшабашных выходок и похождений по барам. В какой-то мере Ремарк стал жертвой «алкогольной культуры», которую проповедовал в предыдущих своих книгах: мартини, кюммель, джин, ром, кальвакадос, портвейн, коньяк, бренди. Двойная порция, две двойных, три и т. д. Об этом всегда читать предпочтительнее, чем о том, что нас ждет завтра.

— Что будете пить?

— Как обычно.

Какой короткий и простенький диалог и как все понятно. Ремарк понимал, что он пишет что-то «не то», что надо другое, более приближенное к массовой, популярной литературе. Последние его вещи «Тени в раю» и «Ночь в Лиссабоне» были полны беллетристических шаблонов, что дало основание книжному обозревателю «Нью-Йорк Таймс» объявить: «Ремарк как писатель кончился».

Последний роман Ремарка «Земля обетованная» остался незаконченным. Он обрывается на 21-й главе на фразе: «Отправимся же, чтобы перезимовать, на фабрику грез, на карнавал безумного мира, картины мы там не испортим…»

Ремарк отправился, но не туда.

Он больше ничего не написал, но написанного достаточно, чтобы каждое последующее поколение брало книги Ремарка и находило в них что-то свое.

Один из наших критиков громко вздохнул по поводу Ремарка: «Написать столько книг, столько романов и ни в одном не дать счастливого финала! Ни одной свадьбы! Только похороны, расставания, гибель друзей, возлюбленных, туберкулез, кастет молодого штурмовика. Герои Ремарка словно запрограммированы на утраты, потери, на отказ от счастья в его общечеловеческом, бюргерском понимании. У них даже быт, обыденная жизнь не как у всех прочих! Ни детей, ни уютной квартирки с легкими занавесочками на окнах, выходящих в маленький садик…» Но таков Ремарк! В нем нет оптимизма. Но нет и ненависти.

Интересно, что в Германии Ремарка чтут. Но не испытывают к его книгам симпатии. В «Истории немецкой литературы XX века» Пауля Фехтера Ремарку, в противоположность многим другим, куда менее значительным фигурам, посвящено всего полстранички, да еще с сентенцией, что «это был человек, написавший о войне книгу, которая по существу стояла вне литературы», а ее успех «едва ли можно было объяснить психологически».

Не жалуют Ремарка и в других немецких изданиях, посвященных истории немецкой литературы.

Что это? Нет пророка в родном отечестве? Или немцы не прощают Ремарку, что он покинул страну, будучи не евреем, а арийцем, а потом нашел безжалостные слова в ее адрес?

Трудно найти точный ответ, а поэтому перейдем к другой, жутко интригующей главе.

«Все женщины великого Ремарка», — с придыханием писал еженедельник «Частная жизнь». На личном фронте без перемен? Менялись только участницы любовных событий, а сердце писателя оставалось без изменений: тревожным, ищущим, неудовлетворенным. Можно сказать, что не он выбирал женщин, а женщины выбирали его и частенько инициативу держали в своих руках. Ремарк не был мужчиной в полном смысле этого слова и никогда не подходил к женщине с плеткой, как советовал Фридрих Ницше. Он был слишком мягок и скорее терпел сам страдания, чем приносил другим. В нем были некие мазохистские наклонности, но тем не менее к психоаналитикам он никогда не обращался и терпеть их не мог.

Ремарк был видным мужчиной, высоким, с ладной фигурой, с правильными чертами лица, голубоглазый и с выражением «добродушной веселой лисицы», как на иллюстрациях Гюстава Доре. Одевался всегда модно, часто ходил с тросточкой и моноклем в глазу. На такого мужчину женщины, как мы говорим сегодня, западали. По молодости это были «доступные женщины», которых он называл «клюнтихами» — в начале XX века это словечко использовали в Берлине для грубого обозначения женских половых органов. Более благопристойное название — «ночные бабочки».

Первый роман произошел в госпитале, где лежал раненый молодой солдат Ремарк. 30-летняя дочь начальника госпиталя Эдельгейда Шуфтерле взялась обучать новобранца секса всяким постельным причудам, которые, правда, не всегда получались, ибо у молодого Эриха были проблемы, так и не решенные до конца жизни. После войны появилась Эрика Хаазе, она жила какое-то время на квартире Ремарка, вела хозяйство и пыталась отучить будущего писателя от алкоголя. Переделать Ремарка у Эрики не получилось, и она его оставила.