Юрий Безелянский - Знаменитые писатели Запада. 55 портретов

Через пару десятилетий имя Стендаля, как писателя, было основательно забыто, но вмешалось Провидение или счастливый случай. Молодой польский преподаватель языков Станислав Стриенский, заброшенный в Гренобль и отчаянно скучающий там, роется в библиотеке и наталкивается на архив Стендаля. Чем больше он читает, тем интереснее становится материал. Нет, это не должно пылится на полках! — решает Стриенский, находит издателя: на свет появляются дневник, романы «Анри Брюлар» и «Люсьен Левен», а вместе с ним впервые и подлинный Стендаль.

С молодых лет Стендаль хотел стать писателем и делал многочисленные попытки, начинал писать, бросал недописанные рукописи и снова начинал. Его литературное ученичество затянулось на долгие годы. Он увлекается музыкой и живописью. Музыку Стендаль называл своей «самой сильной» страстью. Он написал работы «Жизнь Гайдна, Моцарта и Метастазио», «Жизнь Россини». Тяготел к операм Чимароза, к симфонизму Гайдна и Моцарта. Еще Стендаля увлекала живопись: «История живописи Италии», «Рим, Неаполь и Флоренция», «Прогулки по Риму». Пишет он и исследование «Расин и Шекспир».

Но по-настоящему Стендаль садится за работу лишь в 40 лет, когда его стала одолевать полнота, денег становилось все меньше, а незаполненного времени все больше и практически никакого успеха у женщин, — и вот тогда книги становятся для Стендаля спасением. Стефан Цвейг добавляет: «Кроме того, попутно можно развлечься, иной раз выставить дураками своих врагов, поиздеваться над тупостью света; можно поведать самые тайные движения своей души, приписывая их какому-нибудь вымышленному юноше, чтобы не выдать себя под этой маской и не подвергнуться насмешкам первого попавшегося тупицы, можно быть страстным, не компрометируя себя, и по-мальчишески грезить в пожилом возрасте, не стыдясь себя самого. И вот творчество становится для Стендаля наслаждением, затаеннейшим восторгом умудренного искателя наслаждений…»

Высшее благо для Стендаля: одиночество и независимость. То и другое дают ему книги. Он пишет их для себя. «Стареющий эпикуреец нашел себе новую, последнюю и тончайшую усладу — писать или диктовать при двух свечах, за деревянным столом, у себя наверху, в мансарде, и эта интимная безмолвная беседа со своей душой и своими мыслями становится для него к концу жизни важнее, чем все женщины и утехи, чем дебаты в салонах и даже музыка».

В 43 года Стендаль начинает свой первый роман — «Красное и черное» (более ранний — «Арманс» — не может идти в счет), в 50 лет — второй, «Люсьен Левен», в 54 года — третий, «Пармская обитель». Эти три романы — три литературные вершины Стендаля. И все они сделаны по одной схеме. Как отмечает Моруа: «Это всегда история молодого человека, который приобретает жизненный опыт и ощущает трагический разрыв между волшебным миром детства и миром реальной действительности». И опять же противостояние героя с врагами, с отпетыми негодяями. Все три героя Стендаля — Жюльен, Фабрицио и Люсьен Левен грезят Наполеоном. И все они несут навстречу женщине смятенное и нетронутое сердце, полное затаенной страсти… Где ныне эти стендалевские юноши? Можно мечтать о них. Ждать их. Звать. Но никто не откликнется: их нет. Они вымерли, как динозавры. Романтические динозавры.

Последний роман Стендаля «Анри Брюлар» — роман о самом писателе, воспоминание о самом себе. Он написал его как свой автопортрет, — искренне, «как частное письмо», но при этом Стендаль не достиг художественных высот, хотя, возможно, он к этому не стремился, ему было важно просто зафиксировать мгновения своей жизни, чтобы с помощью пера оживить сцены прошлого.

В письме Бальзаку Стендаль писал: «Говоря по правде, я вовсе не уверен в том, что я обладаю достаточным талантом, чтобы заставить читать меня. Иной раз мне доставляет большое удовольствие писать. Вот и все».

Стендаль зря сомневался: его читают! И еще как — с упоением. Вот что записал далеко не рядовой читатель Корней Чуковский в своем дневнике от 19 июня 1917 года: «Совсем не сплю. И вторую ночь читаю „Красное и черное“ Стендаля, толстый 2-томный роман, упоительный. Он украл у меня все утро. Я с досады, что он оторвал меня от занятий, швырнул его вон. Иначе нельзя оторваться — нужен героический жест; через пять минут жена сказала о демонстрации большевиков, произведенной в Петрограде вчера. Мне это показалось менее интересным, чем вымышленные страдания Жюльена, бывшие в 1830 г.».

Кстати, о политике. В «Пармской обители» Стендаль образно сказал: «Политика в литературном произведении — это как выстрел из пистолета посреди концерта…»

Но Стендаль — это не только книги, а еще и дневник. Он без устали делал заметки, записывая всякое движение чувства, всякое событие. С одинаковой точностью он вел запись своим сокровенным душевным тайнам и франкам, потраченным на обед, на книги или стирку белья. Стендаль обладал некоей нервической графоманией: все записывать, все фиксировать, «остановить мгновение», хотя оно чаще не прекрасное, а, наоборот, безобразное. И эта «писанина» отражена в его литературном наследстве — в беллетристике, в письмах, в собранных даже анекдотах, где главный герой — сам Стендаль. Вот почему он мало заботился о стиле, цельности, рельефности — все, что он торопливо набрасывал на бумаге, это как бы не литературный текст, а всего лишь письмо к приятелю. И Стефан Цвейг делает вывод о Стендале, что он не живописец слова, а всего лишь фотограф-моменталист. Поэтому у Стендаля и отношения к собственным книгам как в забавным пустячкам. Никакого величия, никакой напыщенности.

Другое дело — женщины. Это куда серьезнее. Тем более что природа обделила Стендаля мужской красотой. Физиономия — круглая, красная, мещански дородная. Насмешка судьбы: нежная душа мотылька заключена в изобилии плоти и жира. У Стендаля были и соответствующие прозвища: китаец, обойщик, дипломат с физиономией аптекаря… Но в этом гигантском теле, как замечает Цвейг, дрожит и трепещет клубок чувствительных до болезненности нервов. И как с такой внешностью добиваться успеха у женщин? Он мечтал быть Казановой, а у женских ног превращался в робкого гимназиста. Он рано потерял свои волосы и был вынужден постоянно прикрывать свою лысину. Выбранный им лиловый парик был не самым лучшим его украшением. А еще большой нос, толстые щеки и короткие ноги. Впоследствии появился и живот.

Первый же опыт с женщиной закончился конфузом. А всего у Стендаля было всего 6 или 7 побед, в том числе неоднократно бравшиеся уже другими крепостями или добровольно капитулирующие добродетели. Многие из женщин, которых любил Стендаль, были для него недостижимы, включая и самую первую из них. Он признавался: «Я всегда хотел покрыть поцелуями свою мать и хотел, чтобы при этом на ней не было никакой одежды… Я всегда хотел покрыть поцелуями ее грудь». Она умерла, когда Стендалю было 7 лет.