Юрий Безелянский - Знаменитые писатели Запада. 55 портретов

Первая покорившаяся ему женщина — это было в Милане, в 1800 году, — наградила его сифилисом. Там же в Милане через год Стендаль пылал страстью к полногрудой Анжеле Пьертрагруа, но не мог признаться ей в любви, которую она щедро раздавала другим мужчинам. Спустя 10 лет Стендаль снова встретился с Анжелой и, наконец, признался, что был в нее влюблен. «Господи, — удивилась она, — почему же вы тогда молчали? Но, честно говоря, и сейчас не поздно», — сказала дама и увлекла Стендаля на кровать. В ознаменование любовной победы Стендаль попросил вышить на своих помочах эту знаменательную для него дату: 21 сентября 1814 года, в половине двенадцатого утра…

Были и другие женщины в жизни Стендаля: Адель Ребюффель, Меланж Гилберт, Александра Дарю, танцовщица Луазон, аристократка Джулия Роньери, которая бросила Стендалю уничтожающую фразу: «Вы старый и некрасивый…» Была еще Матильда Дембовски, вдохновившая писателя на создание книги «О любви» (любопытно, что за 10 лет после ее публикации удалось продать всего лишь 17 экземпляров).

Мысль о своей донжуанской несостоятельности постоянно угнетала Стендаля. Оставалось только теоретизировать и в своем трактате писатель классифицировал, что есть 4 вида любви: любовь-страсть, любовь-влечение, физическая любовь и любовь-тщеславие. А еще он ввел понятие «кристаллизация чувств», когда мужчина украшает женщину достоинствами, которыми она не обладает.

В своем творчестве Стендаль взял блистательный реванш за жизнь, за свои любовные неудачи. Матильда его обманула, зато Люсьен Левен женится на мадам Шатель. Анжела ему изменяла, зато герцогиня Санаверина сходит с ума по Фабрицио. В романах Стендаля происходит великий праздник сбора винограда любви — компенсация за кислый виноград личных любовных неудач писателя.

Но будущим донжуанам Стендаль оставил два великолепных завета: «Гибкость ума может заменить красоту». И второй: «Сумейте занять женщину, и она будет вашей».

Если внимательно посмотреть на всю жизнь Стендаля, то ее он построил как сознательную оппозицию своей эпохе. Будучи писателем, он игнорирует устоявшиеся литературные формы; будучи солдатом, глумится над войной. Как политик иронически относится к истории, как француз откровенно издевается над французами. Короче, Стендаль не хотел быть «бараном из стада».

Цвейг пишет о Стендале: «Он счастлив, что не подходит ни к каким классам, расам, сословиям, отечествам… лучше стоять в стороне одному, только бы остаться свободным. И Стендаль гениально умел оставаться свободным, освобождаться от всякого принуждения и влияния. Если из нужды ему приводится принять какую-нибудь должность, надеть форму, то он отдает только минимум, необходимый для того, чтобы удержаться у общественного корыта, и ни на грош больше, а всякой должности, во всяком деле, чем бы он ни занимался, умеет он, действуя ловкостью и притворством, остаться совершенно свободным и независимым».

Все это похоже на некое швейкианство, но без глупой улыбки Йозефа Швейка. У Стендаля лишь презрительная улыбка в душе.

Стендаль говорил: «Моею истинною страстью было познавать и испытывать. Эта страсть никогда не получала полного удовлетворения». И еще он говорил: «Я не порицаю, не одобряю, а только наблюдаю…» И определение: «Я наблюдатель человеческого сердца». Он же и аналитик, который в своих книгах переводит «язык страстей» на «язык математики». Соединение ума и сердца — вот что такое Стендаль.

Цвейг определил Стендаля как «нового Коперника в астрономии сердца». По существу, Стендаль разъял отдельного человека, расщепил его на кусочки и увидел в нем множество тончайших оттенков. Ну, а в себе обнаружил тартюфское ханжество. Помните, как маркиз де ла Моль в «Красном и черном» пришел в бешенство, когда узнал о романе Жюльена с Матильдой:

«Ответ подвернулся из роли Тартюфа.

— Я не ангел…»

Ни Жюльен, ни Стендаль, конечно, не ангелы, они — люди со своими пороками и заблуждениями. И что делать? Андре Моруа перефразировал обращение Стендаля к читателю о том, что не надо проводить свою жизнь «в страхе и ненависти», в иное: «Друг читатель, проводи свою жизнь в любви и в высоких устремлениях».

Ну, а теперь о значении Стендаля. В 1994 году в Москве проходил коллоквиум «Стендаль и Россия». Первыми почитателями французского писателя были люди, близкие к декабристам, и в частности князь Петр Вяземский. Одним из самым прилежных читателей Стендаля являлся Лев Толстой, на которого большое впечатление произвела батальная сцена из «Пармской обители». Привлекала Толстого и стендалевская тема человеческого счастья. Психологические открытия Стендаля повлияли и на творчество Достоевского. «Уроки» Стендаля оказали влияние на Максима Горького, Эренбурга, Фадеева и многих других советских писателей.

Французский исследователь Жорж Нива отмечает и такую странную на первый взгляд связку: Стендаль и Набоков. Нива обращает внимание на похожесть двух писателей — «абсолютным неверием, поисками счастья, страхом перед пошлостью, изгнаннической судьбой, творящей из неудобства какой-то устав веселья. „Приглашение на казнь“ Набокова — пародия на всю литературу о тюрьме… пародия на Стендаля — и в ироничности слога…»

«На всем пути от Жюльена к Цинциннату, — добавляет Жорж Нива, — русская литература старалась приспособить к себе, принять и понять Стендаля, но почти ничего не выходило. Несомненно, в ней слишком сильна неспособность к легкому, веселому неверию. Лишь постороннему ей писателю, изгнаннику Набокову, удалось хоть как-то ввести Стендаля в свой странный аллегорический мир».

Конечно, кинематограф не мог пройти мимо Стендаля. В 1947 году французский режиссер Кристиан-Жак поставил «Пармскую обитель», где Фабрицио дель Донго играл блистательный Жерар Филип, красавец и аристократ с безупречными манерами (мечта Стендаля), а в роли Джины снялась Мария Казарес. Спустя 7 лет, в 1954 года, Жерар Филип снялся в роли Жюльена Сореля в «Красном и черном» (режиссер Клод Стан-Лара). Высокий, сухопарый, с матовым цветом лица, Жерар Филип олицетворял собою силу и веру и мгновенно стал благодаря стендалевским персонажам национальным героем, символом обожания и гордости. А Фанфан-Тюльпан добавил Жерару Филипу всемирной славы. В «Красном и черном» его партнершами были Даниэль Дарье (г-жа де Реналь) и Антонелла Луальди (Матильда).

В 1976 году Сергей Герасимов тоже очаровался стендалевским романом и создал свой вариант «Красного и черного». В облике Жюльена Сореля предстал Николай Еременко, аббата Шелана сыграл Вацлав Дворжецкий, ну, а дамами предстали Наталья Бондарчук (г-жа де Реналь) и Наталья Белохвостикова (Матильда де ла Моль). Конечно, они были не француженками, им явно не хватало женственности и шарма, но тем не менее они были представителями слабого пола, суть которых так хорошо понимал Стендаль.