Юрий Безелянский - Знаменитые писатели Запада. 55 портретов

Парадоксы бессмертия: одиночество, тоска и страдания писателя превращаются в бисквиты и марципаны. Можно изготовить и Пруста в шоколаде. Это уже совсем легко, просто и вкусно. Хотя неизвестно, как относится ко всему этому Пруст, наблюдая за земными утехами с олимпийских небес. Может быть, он огорчен. А может, тихо радуется и потирает руки: «Я всегда говорил, что люди — это только насекомые, падкие на сладкое».

И финальный аккорд. Весной 2000 года мне довелось снова побывать в Париже — о, сладостный город! Так как денег у русских (не «новых») туристов всегда в обрез, я решил продать свою книгу «Клуб 1932» и отправился в русский книжный магазин на бульвар Бомарше. Там почему-то не оказалось скупщика, и мне предложили, оценив мою книгу в 80 франков (евро еще не ввели), поменять ее на любую книгу в пределах этой суммы. И тут я увидел темно-зеленный том «По направлению к Свану» петербургского издательства «Амфора» — ценою ровно в 80 франков. «Вот эту!» — не раздумывая сказал я.

Выйдя на улицу, я долго не мог прийти в себя: каков обмен — я и Пруст! По одной цене! Мое авторское честолюбие играло победный марш. Приятно было хоть таким образом побыть рядом с Прустом. Произошел этот исторический для меня обмен 14 апреля 2000 года.

Итак, Томас Манн. Классик XX века, сумевший существенно раздвинуть рамки романа и насытить его новым содержанием. Томас Манн вслед за Достоевским показал бездны, о которых не ведал гуманизм прошлого. Он проложил путь учению Фрейда на страницы литературы, ведя в своих романах захватывающий диалог рационального с бессознательным. Но при этом писатель никогда не забывал, что у весов две чаши, истина не посередине, а в равновесии. Он и называл себя так — «человек равновесия».

Литературовед Игорь Эбаноидзе, занимающийся творчеством Томаса Манна, рассказывает: «Еще в школе я стал читать „Доктора Фаустуса“, далеко не все, наверное, понимая или понимая очень по-своему. Но поразило меня тогда безгранично бережное отношение Манна к внутренней жизни человека — как раз то свойство его художнического мира, которое Станислав Лем счел анахронизмом для двадцатого века. А потом я прочел „Волшебную гору“, буквально „проглотил“ два тома…»

Директор архива писателя (Цюрих, дом на углу Шёнбер-гассе и Доктор-Фауст-гассе) в благодарственной речи по случаю вручения ему в 1993 году премии Томаса Манна, объясняя, почему он посвятил свою жизнь творчеству этого писателя, сформулировал семь тезисов. Вот первые два из них:

«1. Универсальность Томаса Манна. Читая его, имеешь дело со всей мировой литературой — от Ветхого и Нового Заветов, от Гомера, Вергилия, Данте… до Джойса и Пруста…

2. Интеллектуальность Томаса Манна, его способность прояснять человеческие ситуации… Он хочет видеть сразу во многих перспективах, одновременно со всех сторон… Но этот художник познания хочет видеть также и то, что стоит за вещами, за человеком, — старается видеть насквозь. А для этого сквозного видения мало рациональности, оно связано также и с ненавистью, и с любовью…»

Томас Манн родился 6 июня 1875 года в Любеке, он — младший брат писателя Генриха Манна и отец писателя Клауса Манна (на всякий случай, чтобы не было путаницы среди литературных неофитов). Еще в гимназии Томас Манн начал писать стихи. Попробовал чиновничьего хлеба: был служащим страховой компании. Свой первый рассказ «Падшая» опубликовал в 1894 году.

Широкую известность принес ему роман «Будденброки» (1901) с подзаголовком «Упадок одной семьи». Российское телевидение показывало экранизацию романа, а многие и просто читали его, поэтому нет смысла пересказывать сюжет и идеи, заложенные в нем. Отметим, что за «Будденброки» писатель в 1929 году был удостоен Нобелевской премии.

Последующие сочинения Томаса Манна органично вошли в классику мировой литературы: «Тонио Крёгер» (1914), «Признания авантюриста Феликса Круля» (1922), четырехчастевый роман-эпопея «Иосиф и его братья», над которым Манн работал с 1926 по 1942 год, «Волшебная гора» (1924), «Доктор Фаустус» (1947) и другие. И, конечно, известнейшая новелла «Смерть в Венеции» (1913), по которой режиссер Висконти поставил прекрасный фильм. Новелла лирична и философична одновременно.

Для нас важно и то, что Томас Манн любил русскую литературу и однажды назвал ее даже «святой». Он написал несколько статей о творчестве русских писателей, в частности, о Льве Толстом, которого называл гигантом, и Чехове. «Все творчество Чехова, — отмечал Манн, — отказ от эпической монументальности, и тем не менее оно охватывает необъятную Россию во всей ее первозданности и безотрадной противоестественности дореволюционных порядков…»

К своей известности Томас Манн относился весьма сдержанно: «Прижизненная слава — вещь очень сомнительная; мудро поступит тот, кто не позволит ей ни ослепить, ни даже взволновать себя. Никто из нас не знает, как и в каком ранге предстанет он перед потомством, перед временем».

Главное для Манна было писательство, литературный процесс, который доставлял ему наслаждение. «Искусство, — говорил он, — самый прекрасный, самый строгий, самый радостный и благой символ извечного, неподвластного рассудку стремления человека к добру, к истине и совершенству…»

О, если бы к добру, истине и совершенству стремились все люди на земле! Увы и увы!..

11 февраля 1933 года Томас Манн отправился с женой из Мюнхена в лекционную поездку. Ему предстояло прочесть в Амстердаме, Брюсселе и Париже известный доклад «Страдание и величие Рихарда Вагнера». На родину писатель уже не вернулся.

Обстановка в Германии изменилась почти в одночасье. К власти пришли фашисты, и тут же была развернута травля писателя: ему припомнили прошлые антифашистские высказывания, обвинили его в «пацифистских эксцессах», в «духовной измене родине» и прочих смертельных грехах. Возвращаться домой было опасно, и Томас Манн превратился в писателя-эмигранта: сначала осел во Франции, позднее переехал в Швейцарию.

В Швейцарии, в Лугано, в отеле «Вилла Кастаньола», 27 марта 1933 года он записывает в дневнике:

«Бесконечный, неисчерпаемый разговор о преступном, омерзительном безумии, о садистских патологических типах властителей, которые доходят до сумасшедшего бесстыдства ради достижения абсолютной, не подверженной критике власти… Две возможности их падения: экономическая катастрофа либо внешнеэкономическое столкновение. Душой жаждешь этого, готовый к любой жертве, к любым последствиям. Никакой крах не кажется слишком большой ценой за крах этих гнуснейших выродков…»