Иева Пожарская - Юрий Никулин

Из-за этого в Демидове у него и возник совершенно неразрешимый конфликт с администрацией театра.

Многое из того, что Юрий Владимирович Никулин помнил о своей жизни, он изложил в книге «Почти серьезно», первое издание которой вышло в издательстве «Молодая гвардия» в 1982 году. В данной книге использованы некоторые фрагменты из неё.

В 1920—1930-е годы на эстраде и в цирке в СССР было принято если и не раскрывать полностью секрет того или иного фокуса, то обязательно показывать всем, что никакого чуда в данном фокусе нет. Отсюда и знаменитый, описанный в романе Булгакова «сеанс черной магии с полным ее разоблачением».

Как и первый восторг, первое разочарование Юра тоже испытал именно в цирке, за кулисами, когда вдруг увидел там клоуна. Поскольку Владимир Андреевич писал для цирка, он по-свойски зашел однажды с сыном в закулисный буфет, чтобы купить лимонад. Там за маленьким столиком сидел клоун, в рыжем парике, с большим красным носом. Он сидел и пил чай с баранками. Юра никогда раньше не видел так близко живого клоуна и ждал, что вот-вот произойдет что-то очень смешное. Может быть, он подбросит баранку и поймает ее ртом или сделает еще что-нибудь в этом роде. А клоун просто пил чай. Юра подошел к нему поближе, чтобы не прозевать, если что-нибудь все-таки произойдет, и засмеялся. «Чего смеешься? Иди, иди отсюда», — строго сказал ему клоун. Юра расстроился: «Папа, он меня прогнал!» Отец ответил: «И правильно сделал. Он же устал, ему надо поесть. Он сейчас не клоун, не артист». Юра был страшно разочарован — в свои пять лет он был уверен, что клоун всегда веселится и веселит других. Потом, уже проработав много лет в цирке, Никулин знал, насколько не до шуток может быть клоуну. Но ему было понятно и возбуждение детей, которые, подходя к нему за кулисами, заранее начинали смеяться. В такие моменты Никулин всегда вспоминал то свое детское разочарование и, невзирая на усталость, обязательно отпускал какую-нибудь шутку: пусть уж дети думают, что клоун всегда смешной…

Почему-то Масленица в 1920-е годы не преследовалась советской властью. Другое дело — Рождество и Пасха. «Пасха — день драки и обжорства!», «Как говорил нам вождь Ильич — не ешьте пасху и кулич!» — такие агитки были тогда в ходу. В школе, куда Юра чуть позже пошел учиться, на Рождество вывешивали плакат:

У себя дома Никулины не ставили елки, и поэтому Юра ходил на елку к соседям. Там было очень весело, но всегда после праздника он боялся, что об этом узнают посторонние и у его родителей будут неприятности.

Позднее эту тетрадку Юра взял с собой в армию. Там дал однажды приятелю полистать, а того ранили, увезли в госпиталь, в госпитале он дал тетрадку еще кому-то посмотреть… В общем, к Никулину вернулось всего несколько листочков.

Юрий Владимирович знал еще и огромное количество частушек, сотни, если не тысячи, и пел их с удовольствием: «Мы с милашкой записались в радиолюбители. Через год у нас родились громкоговорители». Вспоминают об одном случае после представления на гастролях цирка в Запорожье в середине 1960-х годов. «Дядя Юра, — попросил кто-то из артистов (в цирке не принято обращение по имени-отчеству), — спойте частушки». Юрий Владимирович взял гитару и после вступительного аккорда спросил: «Все совершеннолетние?» — «Все, все», — послышалось с разных сторон. «Можно?» — «Можно, дядя Юра». И началась бесконечная вязь куплетов, не без крепких словечек в некоторых из них. Никулин пел и пел, не переставая, частушка следовала за частушкой в течение ча-са-полутора! На следующий день после представления в цирке прошел такой же импровизированный концерт, а еще через день — снова. И ни одна частушка за эти три дня у Никулина не повторилась.

Очевидно, по сюжету повести П. Бляхина «Красные дьяволята», герой которой, один из юных борцов за советскую власть, был китайцем. Когда позже по повести сняли фильм «Неуловимые мстители», героя превратили в цыгана — отношения нашей страны с Китаем в то время были далеко не лучшими.

Например, разговор в камере: «Ты за что сидишь?» — «За лень. Вечером травили анекдоты с друзьями. Поздно закончили. Я решил: не хочется из дома выходить, лень, завтра с утра пойду донесу. А они сразу пошли». Записано же было так: «Вечером — лень — а они сразу пошли». Или анекдот начала коллективизации: «На партийное руководство напали вши, и врачи никак не могли их вывести. Что делать? Карл Радек на заседании ЦК предложил коллективизировать вшей: тогда половина вымрет, а остальные разбегутся». В тетрадке этот анекдот выглядел так: «Вши — вымерли — разбежались».

О том, каким страстным болельщиком оставался всю жизнь Юрий Никулин, красноречиво говорят случаи из его уже взрослой, послевоенной жизни. Когда он стал знаменитым артистом и его начали узнавать в толпе болельщиков на стадионе, Никулин практически перестал ходить на «живой» футбол, но всегда смотрел игры чемпионата по телевидению. Если какой-либо матч «Динамо» транслировали в то время, когда он работал на манеже, то в перерывах между репризами он не отходил от телевизора. Отыграв свой номер, он за кулисами тут же спрашивал счет и продолжал смотреть матч. «Юра, Юра, нам пора выходить на манеж, ты опоздаешь!» — кричал ему Шуйдин. «Опоздаешь» — это было самое страшное для Юрия Владимировича, он всегда старался быть точным человеком, пунктуальным, с детства терпеть не мог опаздывать. Но тут он только в самую последнюю секунду отрывался от телевизора и уже не шел на манеж, а бежал туда со всех ног. И еще: обычно по репризам Никулина и Шуйдина можно было проверять часы. Дневное или вечернее представление, лучше или хуже реагирует зал, в будни или в воскресные дни — одна и та же реприза всегда длилась у них одно и то же время. Но если шел футбол… Тогда реприза оказывалась короче на несколько секунд — от 10 до 30…