Константин Золотовский - Подводные мастера

— Свинцовую-то подметку? — улыбнулся Авдеев. — С каких это пор акулы свинец едят?

— Честное слово, откусила! — сказал Глобус.

— Может, для смеха отрезал? — спросил Криволапов и строго взглянул сперва на водолазный нож у пояса в медном футляре, а потом на самого водолаза.

— Не отрезал я, — обиделся Глобус, — и в воду больше не пойду — опять схватит.

— Ладно, после разберем, как на работе шутки шутить, — строгим голосом произнес Криволапов.

— Авдеев!

— Есть! — отозвался Авдеев. — Уже одеваюсь.

Авдеев шагнул на трап, на него надели шлем, он улыбнулся за стеклом и быстро ушел под воду.

Не прошло и трех минут, как сигнальная веревка затрепетала в руках у Криволапова, и весь кунгас вдруг вздрогнул от удара о днище. Водолазы быстро подобрали шланг и сигнал, ноги кувырнулись обратно под воду, а вынырнул помятый шлем. Авдеев схватился за трап, вскарабкался по ступенькам и так быстро перебросил ноги на кунгас, будто на них были не пудовые калоши, а обыкновенные ботинки.

Сняли шлем.

Авдеев отдышаться не может.

— Акула… едва убежал!..

— Вот я же говорил, — сказал Глобус, — я же говорил!

— Что ты говорил? — накинулся на него Криволапов. — Да где это видано, чтобы акула гналась за водолазом? Что она — тигр? — Криволапов подергал седеющие усы. — Я здесь двадцать пять лет работаю, ни одна не трогала. Птички-воробушки! Тьфу! — старшина утер усы. — Засмеют ведь, если рассказать!..

— Давай рубаху! — сказал он качальщику.

Качальщик вынес из рубки водолазную рубаху. Криволапов сел к борту и, сердито отдуваясь, начал одеваться.

Авдеев и Глобус взялись за упругий фланец рубахи, натянули ее на Криволапова и надели манишку. Потом застегнули ремнями ботинки-калоши, и Криволапов, ступая по ошметкам жира на палубе, прошел на корму и встал на трап. За стеклом иллюминатора лицо его было сердитым. Моржовые усы шевелились. Криволапов, качая широкими плечами, шагнул вниз по гулким ступенькам и скрылся под водой.

Авдеев и Глобус тревожно стояли со шлангом и сигналом в руках.

«И с чего она на меня набросилась? — думал Глобус. — Может, оттого, что я пел? Так я всегда под водой пою; что я вежливо уступил ей дорогу, а она подумала: я молодой, неопытный, струсил. Но Авдеев старше меня, а тоже накинулась. Неужели и на Криволапова бросится? Уж он-то старый водолаз и опытный…»

И только подумал это Глобус, как из воды, подпрыгнув на метр, вылетел Криволапов. Взмахнув руками, он ухватился за трап. Выходить из воды в шестипудовом снаряжении не просто: на плечах у водолаза будто два человека сидят. Но Криволапов загрохотал по трапу так тяжело и скоро, что водолазы даже сигнал и шланг подобрать не успели.

А Криволапов поджал под себя ноги и грохнулся на палубу. Сняли с него шлем. Старшина облегченно вздохнул всей грудью и смахнул с лица крупные капли пота.

— Ну что? Я же говорил! — сказал Глобус.

— Снимай груза! — сердито ответил ему Криволапов.

Сняли с него груза, манишку и стянули рубаху.

Криволапов не любил сидеть без дела ни минуты. Он схватил фуражку, пнул ногой рыбий пузырь и сказал качальшикам:

— Прибирай палубу!

Качальщики взялись за швабры, резинки и совки.

— А как же с работой быть? — спросил Авдеев.

— Нельзя, — ответил Криволапое, — взбесилась акула. — Он недовольно дернул себя за ус. — А с чего она бешеная, не знаю.

— Нам и не узнать, — сказал Авдеев, — а вот на рыбной станции есть ученый рыбовод, старик Холодеев, тот бы нам сразу сказал.

— Сказать-то бы сказал. — согласился Криволапов, — да стоит ли гнать 30 километров на станцию?

— Давай сгоняю! — весело вызвался Глобус. — В момент Холодеева на кунгас доставлю.

И он, напевая, полез за веслами и уключинами.

Качальщики старательно лопатили палубу, а совками подхватывали жирную грязь и бросали за борт.

Криволапов свернул папироску и подошел к борту закурить. Брошенная из совка грязь медленно расплывалась в воде, меняла очертания. Радужные блестки жира всплывали кверху.

И тут Криволапов увидел, как из прозрачной глубины вышли две акулы, перевернулись вверх брюхом и жадно глотнули кинутую из совка жирную грязь. Криволапов даже пальцы обжег.

— Птички-воробушки! — вырвалось у него.

Он быстро поднял с палубы водолазный ботинок, погрузил его в воду и стал соскабливать с подметки грязный жир.

Акулы так и метнулись к ботинку: еще миг — и схватили бы его вместе с руками.

Но Криволапов моментально выдернул ботинок из воды и довольно усмехнулся в усы.

— Ну, птички-воробушки, теперь нам и Холодеева не надо.

В это время Глобус, скрипнув уключинами, оттолкнулся от кунгаса и крикнул на прощанье:

— Ну, я пошел!

— Стой! — остановил его Криволапов. — Выходи из кунгаса мыть палубу.

Глобус удивленно пробормотал: «Есть!» Затем выбрался из шлюпки на кунгас, снял новенькую, пахнущую одеколоном фланелевку, снял новые ботинки и, надев болотные сапоги, стал помогать Криволапову, который, засучив рукава, со всего маху окатывал палубу из ведра.

Потом Криволапов забрал на шлюпку все водолазные рубахи, груза и ботинки, отплыл от кунгаса и долго тер всё это песком, отскабливал, мыл мылом и полоскал. Потом вылез из шлюпки, сложил рубахи, груза, ботинки на вымытую палубу и пошел по кунгасу, внимательно его осматривая. Там, где он замечал пятна, проводил пальцем, потом нюхал его.

После этого сел и стал надевать водолазный костюм.

— Под воду? — удивились водолазы.

— Ну да.

— Цапнет, — в один голос сказали Авдеев и Глобус.

— Нет, — ухмыльнулся Криволапов, — теперь с палубы жир счистили.

— А при чем тут жир на палубе? — спросил Глобус. — Ведь акула взбесилась. Я сам видел, какие у нее глаза бешеные.

— Не бешеная она, а голодная, птички-воробушки! — сказал Криволапов. — Акула-то чуткая?

— Чуткая! — ответил Глобус.

— Любит жир?

— Очень даже.

— Ты на палубе жир калошами растаптывал?

— Растаптывал.

— Ну вот, ты первый акуле на подметке жир с кунгаса и поднес, а слизывать не дал.

Глобус рассмеялся:

— Правильно, значит: она меня за подметку цапнула, а я-то думал…

Но хотя всё и понятно стало, а когда Криволапов спустился под воду, водолазы еще тревожились за него и часто дергали сигнал.

Криволапов отвечал им на сигналы и спокойно работал целых два часа.

Когда он вышел, спустился под воду Авдеев, а за Авдеевым — Глобус. И никакая акула больше не трогала их.

Вечером после работы кунгас снова помыли и старательно протерли палубу сухой шваброй.

— Ну, теперь не тронет, — сказал Глобус.

— Всё равно палубу будем два раза в день мыть, — ответил хозяйственно Криволапов, — чтобы всё блестело, а то, птички-воробушки, — он взглянул на Глобуса, — на вас подметок свинцовых не напасешься.